— Это рассуждение поверхностно, — сказал Хорейс. — Не все северяне имеют корабли для перевозки рабов и не все северяне аболиционисты.
Алекс вздохнул.
— Я только хочу, чтобы у тебя сохранилось четкое понимание относительно Хлопковых Штатов. Ты иногда слишком сентиментален. Это может исказить твой взгляд на вещи. Что бы делал твой отец без своих рабов? И, кстати, что они делали бы без него?
Хорейсу было неприятно, что Алекс заговорил на тему рабства. Работники в Сент-Клере были, казалось, так довольны и составляли такую необходимую часть жизни там, что он не мог себе представить Нью-Сент-Клер без них или их вне Нью-Сент-Клера. Они были едины. И, все-таки, в Йеле во время споров «за» и «против» рабства он был единственным южанином, не вступавшим в дискуссию. «Как бы то ни было, я теперь уехал с острова, — подумал он. — Я никогда не буду плантатором. Все это меня не касается».
— Ты не ответил на мой вопрос, Хорейс, — Алекс прервал его раздумья. — Что бы делал твой отец без своих рабов?
— У меня пока нет на это ответа. Я этого не продумал. Я не могу присоединиться ни к той, ни к другой стороне по вопросу рабства.
— Это невозможно! По такому жизненному вопросу, как право владеть тем или иным видом собственности надо быть или на одной, или на другой стороне.
Хорейсу совсем не хотелось попасть в безвыходное положение.
— Я могу хоть сейчас начать спор с эмоциональных позиций или согласиться с тобой, но все это было бы именно эмоционально. Признай за мной право думать, старина.
— Конечно, — Алекс засопел, — хотя мне этого не хочется. Мы — Южане, Хорейс. Хоть мы получили образование на Севере, мы — Южане, и гордимся этим, правда?
— Да, сэр, — горячо согласился Хорейс.
— У меня такое чувство, что хотя я неизвестно где буду жить, частичка меня всегда будет находиться под висячим мхом и вдыхать запах жасмина весной.
— Да ты поэт, и еще глупый, осторожный идеалист. — Алекс засмеялся. — Слушай, ты не думаешь, что нам следует возвращаться? Начинает темнеть. Хочешь наперегонки?
— Еще бы!
Они поскакали, как индейцы, кричали, увертывались от коров, от ручных тележек, и смеялись все время до самой конюшни.
— Неприятное соседство на Ист-Брод рядом с конюшней, — сказал Алекс, когда они завернули на Президентскую и подошли к дому Дрисдейлов. — Где моряки собираются, там сразу же появляются подозрительные личности. Не люблю бывать там вечером.
— А я бываю, — сказал Хорейс. — Часто хожу. Мне нравятся моряки.
