— Расскажите же, как это случилось, ГОСПОДИН КАШПАРЕК? — сказала женщина; Кашпарек своим ушам не поверил: он уж не помнил, когда к нему обращались в последний раз по фамилии; на миг у него появилось абсурдное чувство, что в прихожей должен быть еще один, другой Кашпарек (и, поскольку спросить он не смел, для него навеки осталось тайной, откуда узнала мадам Золтаи его фамилию); он коротко повторил уже известную версию пропажи Лохматки и сообщил, что после этого все консьержи перестали ему доверять даже мусор; мадам Золтаи была ужасно возмущена — и не только из-за бандита Салмы, которого упорно за что-то ненавидела, но и из-за собак, которых тоже терпеть не могла; тут Кашпарек, который собак любил, встал на их защиту. Так обычный односторонний их разговор, когда мадам Золтаи только превозносила свой замечательный вкус, неожиданно стал двусторонним и даже перерос в спор (в конце концов, у ГОСПОДИНА КАШПАРЕКА могло ведь быть собственное мнение); когда они кончили с мебелью, мадам Золтаи нашла, что никогда еще перестановка в квартире не получалась так хорошо, теперь все просто великолепно, спасибо вам за помощь, ГОСПОДИН КАШПАРЕК, и даже денег дала больше, чем всегда.
Когда наступил срок, Лохматка разрешилась от бремени шестью пушистыми маленькими комочками; немного подросши, они превратились в щенят с ужасающим, с точки зрения профессионального собаковода, экстерьером (читатель легко может представить, какая помесь может выйти от гладкошерстного, крупного, поджарого, светло-палевого легавого кобеля и маленькой, с густой, косицами, шерстью, угольно-черной суки пули); хотя, если не обращать внимания на экстерьер, они были красивыми, крепкими и здоровыми щенками, к тому же очень ловкими и смышлеными; долгими бессонными ночами Кашпарек ломал голову, куда ему деть их. Но поскольку беспородные собаки даром никому не нужны, а ему они заполняли всю жизнь, то вопрос разрешился сам собой: шестеро щенят — четыре кобелька и две сучки — остались жить у Кашпарека. Спустя шесть недель, когда щенков можно было уже отлучить от матери, Кашпарек однажды утром купил Лохматке две пары настоящих сосисок, ласково — ласковее даже, чем всегда, — поговорил с нею, потом, надев на нее прежний ошейник и поводок, отвел ее к хозяевам, где объяснил, что искал пули до тех пор, пока не нашел ее где-то аж в Альбертфалве; докторша устроила целый спектакль, ощупывала собаку, цела ли та, не похудела ли, не больна ли, ведь дурные люди наверняка ее били, мучили, морили голодом, ах, бедненькая моя, как ты, наверное, настрадалась…
