— Я тебе этого не обещал, никогда не говорил…
— Ничего, душа моя, другие говорили. И кто бы ни говорил, дела это не меняет. Не меняет того, что ты-то мог себе позволить шашни всякие да любовные сложности, мне же приходилось на это башли для тебя добывать.
— Вот я как раз и хочу изменить…
— Австриец тот, — от двери сказал И́ван.
— Иду, — отозвалась Жужа.
Мужчины остались одни. Заправщик откашлялся, прочищая горло, но ничего не сказал. Выключил бессмысленно хрипевшее радио. Тишину нарушил Шандор:
— Поверь, И́ван, мне поганей всех… что приходится с тобой… именно с тобой… вот так столкнуться…
— Я, понимаешь… я и не знаю, что тут сказать…
Заправщик сел, через стекло стал глядеть на Жужу. Она стояла, опершись на колонку с бензином «экстра», и разговаривала с австрийцем. Шандор не понимал поведения своего кузена, но чувствовал, что допытываться не вправе. В конце концов, здесь именно ему надлежит давать объяснения.
— Полюбил я ее, — сказал он. — Мы и сами не заметили как…
Он умолк. Уши опять запылали. Они были у него немного оттопыренные, и он знал, что с этими алыми парусами выглядит более чем смешно. Опять ему казалось, что каждое его слово нескладно, примитивно и, как ни странно, в сущности, лживо. А ведь он явился сюда, чтобы быть совершенно искренним.
— Пойми, раз уж так случилось, то честь в том и состоит, чтобы взглянуть всему прямо в глаза…
Ведь И́ван только что говорил о чести, вот Шандор и пытался теперь объясниться, оттолкнувшись отсюда же. Однако заправщика, по-видимому, больше интересовала практическая сторона дела.
— И как ты себе это представляешь? — спросил он.
— Н-ну… мы оба разведемся… а потом я женюсь на ней…
— Ничего из этого не выйдет, — решительно отрубил И́ван.
— Но ведь другого выхода нет, И́ван! — Шандор тоже сказал это решительным тоном.
Взгляд двоюродного брата тотчас растерянно заюлил.
— Никогда бы такое о тебе не подумал, — проговорил он с глубоким вздохом.
Шандор опять перестал его понимать.
Разговор оборвался, вернулась Жужа.
— Привез, — сказала она и притворила дверь.
— Сколько? — спросил И́ван.
Жужа бросила на стол пачку сотенных.
— Десять. Отсчитай себе пять тысяч.
— Что это за деньги? — испуганно спросил муж.
— Тебя не касается, — отрезала жена.
— Но… десять тысяч форинтов… это же огромные деньги! За что вы их получили? Что вы сделали за эти деньги?
— Тебе этого не понять. Это моя математика. А ты занимайся уж своими дифференциальными уравнениями.
— Жужа, неужели ты впуталась в какое-то темное дело?
