Перед рассветом 26 января патруль залег в яме, где они провели весь остаток дня. После полудня их заметил пастух — безобидный, дружелюбный старый бедуин, который предложил им молоко, сыр и финики, и оставил их с миром. И снова незнание арабского языка помешало получить от него то, что, возможно, было жизненно важной информацией. Отойдя на некоторое расстояние на случай, если бы он кому-либо сообщил об их положении, они снова остановились и произвели инвентаризацию своих запасов. Теперь они все знали, что погода стала более опасным врагом, чем иракцы, и убьет их быстрее и эффективнее, если они продолжат движение в этот ужасный ветер. Несмотря на холод, они были обезвожены, и знали, что вода скоро станет серьезной проблемой. Хотя сирийская граница была на расстоянии всего двенадцатичасового перехода, Макнаб, вероятно, сомневался, что они смогут добраться до нее, если ночь будет такой же, как те две, что они пережили. С другой стороны, поблизости было шоссе, и, судя по звукам, там было достаточно машин. Почему бы просто не взять одну из них и не сделать последний, отчаянный рывок к свободе? Это был бы опасный гамбит, но, что бы ни случилось, это будет лучше, чем медленно замерзнуть до смерти в пустыне. Они решили, ждать до темноты, а затем угнать первую же машину, идущую по дороге с любого направления. Это было, без сомнения, правильное решение, но, в конечном счете, оно подписало смертный приговор двоим из группы Макнаба, и обрекло остальных на недели заключения и пыток.
ОТ МЕСТА, ГДЕ ПАТРУЛЬ РАЗДЕЛИЛСЯ, я мог проследовать как по пути Макнаба, так и Райана. Хотя мне очень хотелось узнать, что случилось в Винсом Филипсом, я решил пройти маршрутом Макнаба до места, где он и остальные члены его группы были захвачены или убиты, а затем вернуться обратно к месту разделения и проследовать за Райаном, Филипсом и Стэном.
Двигаясь в направлении гранитного гребня, отмечающего плато, где 25 января залегли группы Райана и Макнаба, я пересек покрытую крупным песчаником и испещренную валунами местность к югу от дороги. Само шоссе оказалось для меня в определенной степени сюрпризом. Как Райан, так и Макнаб повторяют, что по доведенным до них в ходе постановки задачи данным разведки, дорога представляла собой систему идущих более-менее параллельно колей, идущих полосой шириной от двух с половиной километров до шестисот метров. Я проследовал по шоссе до места, где был Аббас, и не обнаружил никаких признаков этого обширного "сельского хайвэя". Как минимум вплоть до этой точки, это была обычная узкая дорога, местами асфальтированная. Судя по карте, не было никаких признаков, что где-либо она станет шире и, несмотря на то, что в том месте, где я шел, не было асфальта, казалось крайне маловероятным, что где-нибудь дорога станет шире, чем здесь. Ограниченная с северной стороны гребнем, она никак не могла сколь-нибудь расшириться в этом направлении, а к югу простирались равнины, усыпанные миллионами валунов. Если только эти валуны не появились после 1991 года, было невозможно себе представить, что дорога могла бы расшириться в этом направлении. Возможно, шоссе могло превратиться в систему колей дальше к западу, но здесь это была обычная дорога, не более пяти метров в ширину. Я удивился, откуда возникли эти данные о дороге, и почему Макнаб и Райан повторяли их, несмотря на то, что сами были на месте и должны были знать, как оно выглядело на самом деле.
