ПалСаныч снова сидел в переговорном и снова слышал из за двери голос Андрея: «Еще пятьдесят семь недельных зарплат…» Забавно, а в прошлый раз было пятьдесят восемь. Он что, действительно откладывает свои скромные зарплаты? И будет откладывать еще год, чтобы провести в небе полтора часа? Он точно больной.
ПалСаныч написал Маше о своем позорном сексуальном опыте. Подумал и добавил — мне здесь не выжить. И Маша опять ответила, что неморальная зона недоступна для нее. Но, возможно, она смогла бы достать пропуск в ад. Возможно, ад действительно будет лучшим выходом для него. ПалСаныч снова и снова перечитывал ответ, не веря глазам. Маша, ты рехнулась, — шептал он про себя. — Ты дура, дебилка, идиотка, сумасшедшая. Я здесь загибаюсь, а ты предлагаешь мне опуститься еще ниже. Ты крезанулась, Маша, ты полная, круглая дура. Дура. Он включил микрофон и стал диктовать: «Маша, я согласен. До встречи в аду». Кликнул «Отправить» и увидел сообщение на мониторе: «Ваш лимит связи исчерпан, подождите 6 дней, 23 часа, 42 минуты, 13… 12… 11… 10 секунд».
Надо было совершить очень серьезный проступок. Преступление. ПалСаныч постоянно прокручивал в голове различные варианты, но не мог выбрать ничего подходящего. Все серьезные проступки были так или иначе связаны с насилием, на которое он был не способен. В конце концов он выбрал эксгибиционизм. Зачем-то тщательно побрился, надел плащ на голое тело и вышел на вечернюю улицу. Но все оказалось трудней, чем он думал. ПалСаныч бродил по зоне до поздней ночи, но так и не решился распахнуть плащ. Презирая себя, он вернулся в общежитие. Это все не то. Нужно что-то совсем другое. Что-то, что я смог бы сделать.
Проворочавшись всю ночь, ПалСаныч так ничего и не придумал. Разбитый и невыспавшийся он пришел в офис; его мутило. ПалСаныч вышел на воздух к автоматам, взял кофе и подошел к группе сотрудников, вяло о чем-то беседующих. Он молча отхлебывал горьковатый напиток, не в силах уследить за нитью разговора. Обсуждали какие-то новости. Вещание в неморальной зоне велось, но это был странный инет, инет без интерактивности. Ленту нельзя было остановить, перепроверить по другим источникам, обсудить с экспертами. Возможно, именно так и проводилось зомбирование в период господства телевидения. Наверно, так. Единство взглядов и вкусов на неморальной зоне поражало новичков; впрочем, взгляды неморалов, по большому счету, никого не интересовали.
