— Друж! — беспокойным шепотом произнес хозяин.
Друж засопел громче.
— Друж! Ты жив? Друж, родной, я сейчас… Я помогу… Держись, Друж!
Голос! Это его голос. Значит, жив, значит, не все потеряно. Друж заскулил. Теперь появился стимул. Прочь сомнения! Друж начал рычать, отгоняя обволакивающее его отчуждение. Ради спасения собственной жизни он готов на многое, ради спасения жизни хозяина — готов на все. Друж сделал вдох, собрался с духом, и в порыве дикого нетерпенья совершил молниеносный рывок вперед. Увы, неудачно. Он оступился, передняя лапа сорвалась с сиденья. И снова головокружение, снова земля перевернулась вверх дном. Снова его сковала временная неподвижность.
* * *
Денис Евгеньевич открыл глаза, осознав, что дрожит от пробравшего до костей холода. Но что это? Правая щека пылает алым жаром, над правым ухом раздается причмокивание.
— Друж?!
Друж жалобно затявкал, мол, да, это я. Я! Исхитрился вот, стою на дрожащих задних лапах, опираюсь дрожащими передними на спинку сиденья, лижу тебе щеку. А ты все не реагируешь!
— Друж, плохо мне. Совсем плохо… Холодно, тело меня не слушается.
Скажи, что мне сделать, скулит Друж. Был бы он человеком, обязательно бы помог, а от собаки какая помощь. Рук нет, чтобы вытащить хозяина из машины, человеческой речью не наделен, чтобы позвать на помощь. Одна надежда — уповать на чудо. Ох, ну это же глупо — ждать чуда. Какие тут чудеса, когда кругом тьма-тьмущая, метет метель, завывает ветер и небо, будто оплакивая попавшего в беду человека, разразилось скорбным плачем. Его заледеневшие слезы-снежинки падают на землю, заметая пути-дороги. А заодно заметая уверенность, иллюзии, веру и ту самую надежду на чудо. Нет, чудо сюда и не забредает, слишком мрачное место, безлюдное — холодное пристанище сбившихся с правильной тропы путников.
— В бардачке нет телефона, — сказал Денис Евгеньевич. — Выпал, наверное. Мне не нагнуться, Друж…
Друж был готов принести себя в жертву, был готов умереть, только бы голос хозяина обрел былую уверенность и силу. Никогда Денис Евгеньевич не разговаривал с ним голосом безнадежности, никогда не задерживал во время разговора дыхания, не хрипел, не выглядел слабым и беззащитным. Друж всего-навсего пес, но у него хорошо развито шестое чувство; сейчас оно сообщало, что хозяин очень плох.
— Друж… Мне бы выбраться из машины. Возможно, получится доползти до дороги.
Несмотря на слабость, Денис Евгеньевич не переставал говорить, предпринимая попытки открыть переднюю дверцу. Друж слушал хозяина, смотрел, как тот снова и снова напрягает руку, стонет от боли, но не сдается.
