— Ты все путаешь.
— Сиди, — усмехнулась Антонина Назаровна. — Денис, еще борща налить?
— Больше не осилю, — сказал Денис Евгеньевич, положив ладонь на живот. — Накормила, Назаровна, напоила. Спасибо.
— Чем она тебя поила, — хмыкнул Иван. — К вишневке не притронулся.
— За рулем нельзя!
— О-о! Глянь, а куда ты намылился?
— Домой хочу вернуться. Окно фанерой забил, до весны простоит. А больше вроде и дел нет.
— Скажешь тоже, — Иван взял из хлебницы кусок хлеба и кивнул на окно. — Делов здесь всегда в достатке. Ты спроси меня, сижу я без дела когда-нибудь? Только если на дворе ночь-полночь… что ты будешь делать. С утра как встанешь, так до вечера и возишься. Ты не улыбайся, у нас с тобой понятия разные. Не думай, врачей я уважаю, врачи и учителя всегда в почете, но вы все больше головой работаете, а я руками. Разница есть?
— Есть, наверное, — вокруг глаз Дениса Евгеньевича появились черточки-смешинки.
— Разница, Денис, большая. Ты в земле копаться не любишь.
— Каюсь.
— То-то и оно! А меня за уши от грядок не оттащишь. Я ж в деревне родился, что ты будешь делать! Десять ребятишек нас у матери было…
— Пошло-поехало, — вздохнула Антонина Назаровна, встав из-за стола.
— Десять! — прикрикнул Иван. — Земля для нас — святыня. Я руки замарать не боюсь, я…
— Уймись ты, малахольный, — Антонина Назаровна виновато посмотрела на Дениса Евгеньевича. — Не слушай его.
— Пусть говорит, Назаровна, он же не со зла. Говори, Иван.
— А-а… ну вас всех, — захмелевший Иван отвернулся к окну, дожевывая кусок черного хлеба. — Какие раньше семьи были, а, Тоньк? За столом места всем не хватало, в два приема ели. А сейчас? Где такие семьи, Денис, где? Извелись!
— Многодетные семьи встречаются, но редко.
— Бывало, сядем вечером ужинать, — сказал Иван, и лица его коснулась блаженная улыбка. — Детвора, мать с отцом, бабка с печи слезет — на краюшке пристроится. Едим, песни поем. И счастливы все были… что ты будешь делать! Денег нет, ничего, почитай, нет, а счастья в достатке. Что это такое? Гармония! Как мой отец говорил…
…Друж лежал в маленьком предбаннике возле входной двери, прислушиваясь к людскому разговору. Денис Евгеньевич говорил мало, в основном бросал короткие фразы и больше слушал. Антонина Назаровна ворчала на мужа, Иван тараторил без устали. Под его непрекращающуюся болтовню Друж несколько раз проваливался в дрему. Закроет глаза, посопит-посопит и чувствует, как взлетает. К облакам, к небу.
Прежде чем пожать на прощанье Денису Евгеньевичу руку, Иван с сомнением посмотрел на хмурое небо.
