Друж бежал следом.
— Сейчас у Ивана лопату одолжим и работой займемся. А, Друж?!
Иваном звали толстощекого мужика-инвалида; вместе с женой-пенсионеркой они круглогодично жили за городом. Иван-то и сообщил вечером, что во время сильного ветра на кухню Дениса Евгеньевича упала береза. Серьезных разрушений нет, но разбилось стекло. Пришлось, взяв Дружа, ехать на дачу.
— Что ты будешь делать, какие люди! — обрадовался Иван, распахнув дверь на крыльце. — Денис! Приехал все-таки.
— По твоей милости, — Денис Евгеньевич пожал Ивану руку и прошел в дом.
— Не по моей, — заулыбался тот. — Ты метелям претензии предъявляй. Что тут вчера было — конец света. Почернело все, ветер поднялся, собственной вытянутой руки не видать. Что ты будешь делать, думал, крышу с баньки снесет. Выстояла. А березка ваша того… Говорил я тебе в прошлом году, спили от греха! Такая дылдища вымахала, что ты будешь делать.
— А хозяйка твоя где?
— В сарае порося кормит. А как ты думал, мы ж порося купили. — Иван засмеялся, обнажив редкие зубы. — Становимся, что ты будешь делать, фермерами. Хошь взглянуть?
— На порося-то? Обязательно, но позже. Лопату мне на часок дай, дорожку расчистить хочу.
— За час не управишься, — тряхнул головой Иван. — Тут часа на три работы. Потом приходи, посидим, порося обмоем. А лопату у Тоньки попроси.
Денис Евгеньевич спустился с крыльца, обратив внимание на новые, украшенные резьбой балясины и поручень. Иванова работа. Резчик он первоклассный, что называется, от Бога. Несмотря на инвалидность (по пьяному делу Иван лишился ноги, ходил с протезом), любимое занятие не бросил, а как окончательно перебрался на природу, раскрыл свой талант в полном объеме. Если б еще и не пил, был бы золотым мужиком. А так… Пока трезв — само добродушие, переберет лишнего — в ход идут кулаки. Поколачивает Иван свою Антонину, иногда живого места не оставляет. Тоня терпит. Женщина она тихая, смиренная, к побоям мужа относится как к данности. Привыкла. За сорок-то лет совместной жизни не одну сотню раз бита была.
— День добрый, — поздоровался Денис Евгеньевич, дойдя до добротного кирпичного сарая, упорно называемого Иваном сараюшкой.
— Вот, дитятко наше, — сказала вместо приветствия Антонина Назаровна. — Не хотели брать, а потом все ж решились.
Поросенок с аппетитом поедал из корытца размоченный корм, Антонина Назаровна улыбалась.
— И смех и грех с ним, Денис. Не было у бабы заботы, купила баба порося.
— И как назвали это прожорливое чудо?
