— Ой, Аман, Аман! Что ты сделал с собой!
Слова, которые не умирают, вернулись, нависли над людьми.
Звучали внутренние мысли, голоса умирающих, многократно усиленные в гулком пространстве. Голос Амана:
— Наташа, зачем я ссорился, злился? Теперь умираю, и мне стыдно…
— Погоди. Я перевяжу тебя, потерпи чуть-чуть. Наташа побежала назад.
Голос Логинова:
— Да, я кривил душой. Жил в обмане и хотел быть счастливым. Думал одно, писал другое.
— Дима, что же делать, я не знаю. Как вам помочь? Голос Алика:
— Я начинаю что-то понимать… Прости меня, Наташа.
— Ладно, ладно, хорошо, — успокаивала его девушка.
Голос Амана:
— Зачем я из себя праведника изображал! Разве я лучше вас, лучше тебя, Алик?
Старик и Клыч, забившись в тень своих верблюдов, покорно дожидались конца. Голос Алика:
— Клыч, забудем о ссоре, Хал-ага, я плохо думал о вас…
Голос Логинова:
— Мы не поднялись над собственной природой, ты прав, Аман…
Они вслух признавались во всех своих грехах и пороках.
— Дедушка, вы же мудрый человек, вы же все знаете, придумайте что-нибудь. Клыч, не сиди так! Ты же мужественный! — бегала между умирающими Наташа.
Послышались звуки двигателей. Приближался вертолет. Караванщики пошевелились, ожили. Вертолет пролетел очень низко, прямо над караваном, издевательски низко. Звуки отдалились, и скоро он совсем исчез. Алик схватился за голову, и, забившись в тень верблюда, завыл. Слезы навернулись на глаза Логинову, сидел, опершись о бок верблюда и думал о своей жизни. Мутные глаза караванбаши блестели. Клыча трясло от рыдания. Алик сидел, обняв своего верблюда, и плакал. Наташа плакала от жалости и бессилия помочь умирающим.
И чем больше они плакали, тем больше лица их очищались, просветлялись.
И в миге этого душевного озарения, торжества добра, в ярком свете дня, голубизне неба, черный караван стал исчезать вдали, тени постепенно растворились, скоро и вовсе пропали.
— Миленькие, родненькие, что с вами, вот же вода, пейте же! — металась Наташа, бегала между мужчинами и лила на их лица, губы, глаза целительную воду, смеялась и плакала, счастливая, видя, как жажда покидает ее спутников, как они, встрепенувшись, встают, а также как легко поднимаются верблюды.
Караван поднялся на холм.
Внизу вокруг колодца были рассыпаны кибитки. Рядом паслась большая отара коз и овец.
Черные чумазые детишки подбежали к каравану, опередив взрослых.
— Дяденьки, что привезли, дяденьки?
— Прибыл караван-лавка! Ура!
— Конфеты есть?
— А жвачка?
