Калли не смогла сдержать улыбки при виде такого бурного проявления негодования — негодования, которое еще больше усилилось, когда девушка заметила, что Калли находит все это забавным.
— Тебя это забавляет? — возмутилась Джулиана.
— Нисколько... ну если только самую малость, — призналась Калли и торопливо добавила, увидев, что лицо девушки покрывается гневным румянцем: — Понимаешь, просто у тебя никогда не было старшего брата.
— Не было. Но оказалось, что он есть, вот только эта роль ему не очень нравится.
— Чепуха! Он тебя обожает. Они оба тебя обожают.
— Ха! Вот здесь ты ошибаешься! Я для них сплошное разочарование! — Джулиана вновь занялась своим гардеробом, и из глубины шкафа полетели туфли; теперь ее голос звучал приглушенно. — Я... не знатного происхождения... итальянка... католичка.
Перемежая английскую речь итальянскими словами, она продолжала швырять туфли за спину.
— Уверяю тебя, для Ралстона все это не имеет никакого значения.
— Ха! — Джулиана повернулась к Калли, тяжело дыша. — Возможно, и не имеет! Но могу тебя заверить: для него определенно имеет значение, что я дочь его матери... женщины, которую он презирает!
Калли покачала головой:
— Не могу поверить, чтобы он стал винить тебя в грехах вашей матушки...
— Тебе легко говорить, Калли! У тебя-то нормальная мать! — Калли промолчала, а Джулиана начала бросать туфли в сундук. — Наша мать была ужасной женщиной. Холодной и самовлюбленной. Я совсем плохо ее помню, помню только, что она носила с собой uno specchio — зеркальце... чтобы всегда иметь возможность полюбоваться собой. — Погрузившись в воспоминания, девушка заговорила медленнее: — Она терпеть не могла, когда до нее дотрагивались. Всегда боялась, что ее наряд помнут или испачкают.
Джулиана помолчала и добавила совсем тихо:
— Мне не позволялось до нее дотрагиваться. «У детей грязные руки, — обычно говорила она, — станешь старше и поймешь меня». — Девушка покачала головой. — Но я до сих пор ее не понимаю. Какая женщина не хочет, чтобы дочка дотрагивалась до нее? Чтобы сыновья обнимали ее? Почему она всех нас бросила? — Джулиана посмотрела на сундук, переполненный беспорядочно втиснутыми туда шелковыми и атласными платьями, туфлями и нижним бельем. — Я мечтала о братьях, которых я могла бы обнимать. Которые не ругали бы меня за беспорядок. Которые играли бы со мной и защищали меня. Una famiglia — настоящая семья. — Джулиана слегка улыбнулась. — И оказалось, что братья у меня есть. Она дала их мне.
