Дверь приемной открылась. В комнату бесшумно вошел юноша и, взглянув на молодого князя, от удивления застыл у стены.
Он походил на нарядного комнатного прислужника. На нем была пышная, сияющая всеми цветами радуги одежда. Цветная косая повязка закрывала маленькую шапочку и правую бровь; левая же бровь и часть лба оставались открытыми. По плечам рассыпались длинные золотистые пряди. Цветной пояс из тонкой ткани складками охватывал стройный стан и развевался свободными концами. Накидка и куртка сверкали яркими красками. Шаровары, мелкими сборками доходившие до колен, были перевязаны у голени цветными лентами и, спускаясь ниже, закрывали ноговицы. Роскошные чоботы, сплетенные из разноцветных шелковых нитей, были мягки, как лапы кота, и не производили при ходьбе ни малейшего шума. В левом ухе висело серебряное кольцо — отличие княжеских слуг.
Он все еще ошеломленно глядел на своего господина. Красивые голубые глаза его выражали одновременно насмешку и удивление. Почему молодой князь поднялся сегодня так рано и вышел из опочивальни неумытым и неодетым? За ним не водилось такой привычки. Слуга ухмыльнулся про себя, полагая, что если его всегда такой веселый господин вдруг загрустил и лежит, уткнувшись лицом в подушку, значит он чем-то удручен.
Так он понимал виденное. Желая как-нибудь привлечь внимание князя, он подошел к собаке и наступил ей на лапу.
Собака зарычала от боли.
Князь поднял голову.
— Это ты, Иусик?
— Я, господин, — ответил слуга кланяясь. По установленному обычаю, слуга не мог первым обратиться к своему господину и должен был молча ожидать приказаний. Обычно в этот час Самвел умывался и одевался.
Иусик ждал, пока господин соблаговолит потребовать воды, но молодой князь продолжал лежать, не говоря ни слова.
— Знает ли господин мой, что в эту ночь произошло в замке? — спросил Иусик с хитрой усмешкой, желая рассеять грусть господина.
— Что произошло?
— Мыши отгрызли у Папика бороду. (Речь шла о привратнике замка). Вчера вечером, — продолжал юноша, — он чисто вымылся, умастился и отправился в гости к своему зятю. Оттуда приплелся пьянехонек, крепко заснул и даже не заметил, как мыши поужинали у него на подушке.
Князь посмотрел в неспокойные, горящие глаза молодого слуги и строго произнес:
— Это твои проказы, озорник?
— Да нет, бог свидетель!
— Поклянись моей головой!
Юноша, покраснев, умолк.
— Смотри, чтоб эти глупости больше не повторялись.
Шутка не удалась.
— Что же мне было делать?.. — промолвил юноша, смущенно опустив голову. — Притащился пьяный и заснул. В замок ночью прибыл человек, а он даже не почесался.
