Кормак всмотрелся в незаконченный набросок лица мужчины. Глаза этого человека, несомненно, были полны задумчивости и печали — должно быть, это один из тех урбанистических портретов, о которых говорила Милла. Он провел пальцем по конверту, который держал в руках, а затем сунул его в альбом.
В студию вошла Рози, неся сумку и куртку Миллы.
— Это было несложно. Она даже не распаковала свои вещи.
— Ну, она ведь не собиралась оставаться тут надолго.
Кормак потянулся к сумке, но Рози остановила брата:
— Подожди секунду. Я хочу поговорить с тобой.
У него в голове прозвенел тревожный звонок.
— О чем?
— Ты только не ощетинивайся сразу, но вчера вечером за ужином я не могла не заметить, как ты смотришь на Миллу.
— Ты навоображала себе невесть что…
— Вовсе нет. Ты ведь мой брат, и я вижу тебя насквозь.
— Ради бога…
— Хватит меня перебивать! Я пытаюсь тебе кое‑что сказать.
Кормак знал, что Рози не отстанет от него, пока не выскажется.
— Ладно. Говори.
Он сложил руки на груди.
Рози подошла к книжному шкафу и взяла с полки снимок в серебряной рамке, который Кормак сразу узнал.
— Мне нравится это фото тебя и Дункана. Здесь ты выглядишь таким счастливым.
Кормак почувствовал, как сжалось сердце.
— К чему ты клонишь?
Рози поставила рамку обратно в шкаф.
— Больше всего на свете я хочу, чтобы ты снова был счастлив. Я хочу, чтобы рядом со мной был мой брат, а не эта тень, в которую ты превратился. Милла хорошая, но она кажется такой…
— Какой?
— Хрупкой. Не могу утверждать точно, но мне кажется, что именно в такую девушку ты мог бы влюбиться…
— С чего ты взяла? — с раздражением ответил Кормак. — Я не собираюсь ни в кого влюбляться, ты же знаешь. Если я и засматриваюсь на нее, то лишь потому, что она красивая — вот и все. — Он взял сумку и подошел к двери. — Мне нужно отвезти ее вещи. Увидимся позже.
Милла скрестила руки и окинула взглядом эскиз, над которым трудилась. Пол вокруг нее был усеян листами с другими набросками, на которых она пыталась запечатлеть скалы и небо. Обычно Милла редко пользовалась для рисования углем, но его резкие темные штрихи очень хорошо подходили для того, чтобы передать суровую красоту того уголка природы, который так любил Кормак.
Она приступила к новому наброску, но тут раздался громкий стук в дверь. Милла вспомнила, что Кормак обещал вернуться с ее вещами. Милла пригладила волосы и похромала к двери студии, но Кормак вошел сам, не дожидаясь, когда ему откроют. При виде него Милла почувствовала уже привычный трепет и прилив крови к щекам.
