Ни къ чему не прикасался Егоръ Ѳедорычъ по приходѣ домой. Онъ бросилъ въ одинъ уголъ охапку сѣна, служившаго ему постелью, купилъ чашку, ложку и котелокъ, въ которомъ по вечерамъ варилась жидкая кашица. Въ этомъ и состояло все его хозяйство. Странно сказать, онъ не бѣгалъ, не хлопоталъ и не имѣлъ никакого опредѣленнаго дѣла, странно потому, что всѣ въ деревнѣ бѣгали и хлопотали, все что-то такое устраивая.
Когда у него вышли всѣ деньги, онъ сталъ наниматься на работы, которой въ это время довольно было вездѣ. Вознагражденіемъ онъ довольствовался ничтожнымъ, беря гривенникъ или двугривенный, вообще столько, сколько ему надо было на хлѣбъ и на кашу. Это равнодушіе удивляло и радовало, такъ что всѣ брали его съ удовольствіемъ. Не нравилось только то, что онъ былъ плохой работникъ. Ѣдетъ онъ, напримѣръ, по пашнѣ съ бороной, а самъ все о чемъ-то думаетъ и такъ задумается, что ѣздитъ часъ, другой, третій. «Ты что же дѣлаешь?» — спрашиваетъ у него хозяинъ, и только тогда Егоръ Ѳедорычъ приходитъ въ себя.
Ни съ кѣмъ онъ не объяснялся о своихъ думахъ, да и у него никто не спрашивалъ, какъ онъ думаетъ жить по возвращеніи. Развѣ отъ нечего говорить спроситъ иной хозяинъ объ его дѣлахъ. Такъ, однажды хозяинъ принялся его пытать разными вопросами, Дѣло было на пашнѣ во время обѣда.
— Какъ же ты, Егоръ Ѳедорычъ, насчетъ хозяйства, думаешь приноравливать или такъ? — спросилъ хозяинъ.
— Такъ, — отвѣчалъ Горѣловъ.
— Мочи нѣтъ, т. — е, напримѣръ, капиталу?
— Не желаю!
— А надо бы…
— Не надо, — возразилъ Горѣловъ.
— Хозяйство? Чудакъ ты, я вижу, этакое неосторожное слово сказалъ! Да какъ же безъ хозяйства? Хозяйство всякъ долженъ приспособить.
— Для чего?
— Это хозяйство-то?
Очевидно, это слово ставило хозяина въ тупикъ.
— Да глухъ, что-ли ты?… Ну, шутникъ ты, погляжу я. Потому хозяйство требуется, быть безъ него нѣтъ силы-возможности. Даже какой-нибудь мошенникъ или собачій сынъ и тотъ… Да какъ же это возможно, чтобы хозяйства не надо?
— Разное бываетъ хозяйство. Главное, чтобы въ умѣ былъ порядокъ. Который человѣкъ полоумный и никакого хозяйства въ душѣ у него не водится, тому все одно… Есть у тебя эдакое хозяйство? — рѣзко спросилъ Горѣловъ.
Хозяинъ положилъ ложку на траву, положилъ туда же недоѣденный огрызокъ хлѣба и чесалъ спину. Изумленіе его было столь велико, какъ еслибы ему сказали, что его ноги, собственно говоря, ростутъ вмѣстѣ съ онучами у него на головѣ. Подумавъ немного, онъ снова взялъ ложку и только сказалъ въ глубокой задумчивости: «Вонъ оно какъ!» Разумѣется, хозяинъ послѣ такого разговора пересталъ разспрашивать Горѣлова, чувствуя къ послѣднему неопредѣленный страхъ.
