Но теперь на станціи никого не было не только жида, но и самаго немудрящаго жиденка. Пришлось обходиться своими средствами. Съ твердымъ намѣреніемъ отыскать жида я отправился, съ подушкой и пледомъ въ рукахъ, по дорогѣ въ Щербиновку; предстояло идти версты двѣ. Солнце уже немилосердно жарило; раскаленный воздухъ стоялъ неподвижно надъ голою степью, которая широко раскинулась передъ глазами, лишь только я вышелъ со станціи, а на мою бѣду, въ эти дни я заболѣлъ приступами своей мучительной болѣзни. Но дѣлать было нечего, пришлось идти. Немного пройдя, я вышелъ на пригорокъ, а отсюда передо мной сразу развернулась широкая впадина, въ которой и залегло громадное село; можно было опредѣлитъ, гдѣ живетъ простой мужикъ, гдѣ скупщикъ, гдѣ русскій и гдѣ нѣмецъ; нельзя было только заранѣе опредѣлить, въ какомъ домѣ засѣлъ жидъ-скупщикъ, а въ какомъ — русскій скупщикъ, да это, пожалуй, и вблизи трудно распознать…
Послѣ довольно тяжелыхъ усилій я, наконецъ, добрался до села, спустился въ первую попавшуюся улицу и пошелъ посрединѣ ея, въ полномъ недоумѣніи, куда зайти. Но тутъ-то въ первый и въ послѣдній разъ мнѣ и сослужилъ службу жидъ. Идя по улицѣ, населенной въ перемежку мужиками и евреями, я оглядывался по сторонамъ, какъ вдругъ слышу сзади меня голосъ:
— Господинъ, господинъ! Позвольте! Остановитесь, пожалуйста!
Я остановился и оглянулся. Въ мою сторону спѣшилъ одѣтый въ брюки и жилетъ еврей и махалъ правою рукой, а лѣвою рукой онъ придерживалъ щеку.
— Извините, господинъ, — говорилъ съ сильнымъ жидовскимъ акцентомъ догнавшій меня, — у меня зубы болятъ.
— Ну, такъ что же? — отвѣтилъ я, ничего не понимая.
— Да я увидалъ, что вы идете, и думалъ: вотъ докторъ. Побѣгу зубы показать…
— Нѣтъ, я не докторъ.
— Очень плохо. Може, фершалъ?
— Нѣтъ, и не фельдшеръ.
— Очень плохо. А позвольте спросить, для какой потребности прибыли? — спросилъ еврей, поддерживая щеку.
— Да это ужь мое дѣло.
— Такъ. Очень плохо. Може, уголь купить?
— Можетъ быть.
— А жито не покупаете?… Боже мой, какъ зубъ болитъ!… Жита вамъ не надо?
— Жита я не беру, — отвѣтилъ я, смѣясь.
— Такъ. Плохо, плохо. Зубъ меня безпокоитъ… Шахты не будете покупать?
— Ничего мнѣ пока не нужно. А вотъ если бы вы указали мнѣ, гдѣ можно выпить молока, я былъ бы очень благодаренъ вамъ.
Еврей живо оглянулъ всю улицу и тотчасъ же закричалъ вдали идущей съ ведрами бабѣ:
— Эй, Перепичка! Вотъ господинъ молока хочетъ выпить, дай ему молока… Идите, господинъ, вотъ въ этотъ домъ. Она вамъ дастъ молока.
