Факты опровергают и другой повторяемый многими лживый упрек философу, будто он взял на себя роль королевского шута. Ламетри, избежавший почти верной гибели благодаря Фридриху, которому, естественно, чувствовал себя обязанным, попав ко двору, сразу же ощутил унизительность монарших милостей. В «Работе Пенелопы», вышедшей через год после его приезда в Берлин, он пишет: «Честь быть приближенным великого короля не избавляет от грустной мысли, что находишься подле хозяина, каким бы любезным он ни был… При дворе требуется больше услужливости и льстивости, чем философии, а я до сих пор прилежно занимался лишь последней… и нечего, конечно, в тридцатидевятилетнем возрасте начинать учиться низкопоклонству» (4, 3, 276–277). Это горькое чувство находило выражение в бравадах, в нарушении придворного этикета. Очевидец, сообщает: в присутствии короля «он усаживался, развалившись, на диване. Когда становилось жарко, он снимал воротник, расстегивал камзол и бросал парик на пол. Одним словом, Ламетри во всем держал себя так, словно относился к королю как к товарищу» (50, 49). Полная зависимость от покровителя — доля несладкая, но упрека в том, что он был шутом короля, Ламетри не заслужил.
Перевод шести трудов Бургаве, около тридцати собственных книг вышли за 17 лет из-под пера человека, затрачивавшего большое количество времени на врачебную практику, медицинские исследования и внимательное изучение всех выходящих в свет медицинских, естественнонаучных и философских трудов. Таким был Ламетри, изображаемый нередко бездельником, заполнявшим дни и ночи разгулом.
Даже в среде, глубоко враждебной философу, нашлись люди, засвидетельствовавшие его душевную чистоту, бескорыстие, прямодушие, доброту, его идейную стойкость перед лицом врагов и перед лицом смерти. Это — лучшее доказательство того, что он действительно обладал этими качествами, что как человек он вовсе не заслужил той ненависти, какой проникнуто почти все, что писалось о нем на протяжении более ста лет. Как справедливо заметил М. Бран, говоря о жертвах, на какие шел Ламетри во имя своих убеждений, «если бы то же самое он совершил на службе идеализму или религии, его назвали бы мучеником» (40, VIII). Причина ненависти к Ламетри не его личность, а его взгляды.
Глава III
Движущая сила материи
Рост авторитета и влияния наук, распространение убеждения во всемогуществе научных знаний — характерная особенность XVIII века. Одно из ее внешних проявлений — отношение к науке венценосцев: одни из них покровительствуют наукам, так как понимают, какая таится в них сила, другие — чтобы не отстать от моды и снискать славу меценатов. Георг III английский щедро финансирует исследования Гершеля; Петр I снаряжает знаменитые экспедиции Беринга, а Екатерина II — экспедицию по исследованию Сибири; Людовик XV — экспедиции в Лапландию, Перу и на мыс Доброй Надежды для проверки открытого Ньютоном закона. Представители династий, царствующих в России, Пруссии, Швеции, Дании, создают у себя академии наук, приглашают в них крупных зарубежных ученых.
