Дэвисона поместили в вагоне третьего класса вместе с девятью другими офицерами различных родов войск, включая и артиллерию. Одни, как и он, в возрасте двадцати двух – двадцати пяти лет считались «стариками» – ветеранами, провоевавшими от десяти месяцев до двух с половиной лет. Другим, новичкам, не было и двадцати. Все они носили на рукавах знаки различия и были очень взволнованы. Вряд ли они прежде встречались, да это и не имело никакого значения. На их долю выпало счастье – три недели жизни, и по такому случаю светские условности были отброшены.
Офицер-пулеметчик радостно приветствовал Дэвисона:
– Здорово, старик, откуда ты?
– С «Поста обреченных», что возле М.
Несколько офицеров пристально взглянули на Дэвисона. Один из артиллеристов заметил:
– Да там просто гроб. У нас наблюдательный пункт неподалеку оттуда. Ей-богу, немец там так и поливает. Тебе повезло.
– Мы потеряли на этом участке двух офицеров и пропасть солдат, – сказал пехотинец.
– Чего ж вы хотите? – сердито спросил пулеметчик. – Это старая огневая точка бошей, только ее повернули задом наперед. Они знают, что мы там, и им знаком каждый дюйм земли. Для них это лакомый кусочек.
Чего ж мы за нее так держимся?
– Бог ее знает. Спроси Хейга.
Пулеметчик фыркнул:
– Хейга! Спроси лучше мою задницу. Черт возьми, неужели ты думаешь, Хейг знает об этом или вообще интересуется подобными мелочами? Разве будет он думать о таких пустяках, как батальоны, не говоря уже об отдельных солдатах! Он ворочает корпусами, и самое маленькое подразделение, о котором он беспокоится, это дивизия. Пора бы знать это. Вот когда Хейг теряет полдюжины или больше дивизий, он сейчас же звонит по телефону в Англию и просит прислать новые. Это прекрасная война для тех, кому она по вкусу.
Кто-то запел:
Ах, как встать чудесно ранним утром,
Но еще чудесней утром спать.
– Сообразил кто-нибудь запастись глотком виски? – спросил лейтенант шотландец.
– Пользуйся, юбочник, – сказал пулеметчик, протягивая ему свою флягу. Шотландец бережно вылил виски в свою пересохшую абердинскую глотку и с сожалением вернул флягу владельцу.
– Знатный напиток! Ты настоящий христианин.
– Ну, в этом я не уверен. Зато у тебя, сразу видно, жажда христианская, – проговорил пулеметчик, опрокинув флягу вниз горлышком.
– Послушай, а почему в вашей части не носят шотландских юбок? – спросил кто-то.
– Больно уж соблазнительно для девушек. Полковник вас же пожалел, несчастных ублюдков.
Дэвисон с удовольствием слушал шутки и болтовню своих попутчиков. Он слишком устал, чтобы принять во всем этом живое участие, но ему нравилась атмосфера доброго товарищества. Конечно, их шутки не были ни особенно смешными, ни тонкими, ни глубокомысленными, многие остроты давно обросли бородой, но важно было, что они отражали настроение этих парней, сразу же подружившихся между собой. Дэвисону было хорошо среди них. Ему невольно пришла в голову мысль, что с немецких позиций в это же самое время поезда увозят таких же людей.
