— Привет!
Дочь явно обрадовалась ему, потянулась в кровати.
Улыбнувшись, Ян-Эрик сказал:
— Я приготовлю завтрак. Что ты обычно ешь?
— Молоко и бутерброд. С сыром.
Он хотел попросить прощения за вчерашнее, но не находил слов. Немного помявшись, он наконец сдался и вышел из комнаты. В очередной раз поразившись тому, как трудно выбрать правильное поведение. Он любил дочь, но при этом она его пугала. Ее явная зависимость от него и потребность в общении стесняли. Вынуждали его занимать оборонительную позицию. Он не мог дать ей того, чего она хотела. У него этого попросту не было. Она постоянно напоминала о его несовершенстве. И если совсем честно, из-за нее у него часто портилось настроение.
Приготовив бутерброд, он вышел в прихожую за утренней газетой. Когда он вернулся, Элен уже сидела за кухонным столом, он сел напротив. Сейчас. Сейчас он попросит прощение.
— Как в школе?
— Хорошо.
Она продолжала жевать.
— Контрольных много?
— Ну, так, не очень.
Она допила молоко и встала, чтобы взять из холодильника добавку. Он понял, что времени не остается. И начал снова.
— Я хотел сказать, что… Может, ты хочешь еще бутерброд, давай я сделаю.
— Нет, спасибо. Где мама?
— Спит.
— Ты не видел мою зеленую заколку?
Залпом допив молоко, она поставила стакан в посудомоечную машину и вышла из кухни, прежде чем он успел что-то сказать. Из спальни донеслись приглушенные голоса Элен и Луизы. Доверительные разговоры, в которых он никогда не участвовал.
Нить, связывающая его с дочерью, была слишком слабой, чтобы состязаться с цепью, которую удалось сплести Луизе.
Но была еще одна причина, тайная, о которой знали только он и его отец. Внешняя.
В семье Рагнерфельдт не разводятся.
До рождения Элен Аксель вообще не верил, что сын способен стать хорошим семьянином. И хотя сейчас отец способен только обжигать Яна-Эрика сердитыми взглядами, в день, когда он умрет и придется делить имущество, его неудовольствие может обрести гораздо более конкретные формы. Отказать в праве наследования Яну-Эрику, конечно, не смогут, но ловкое и прекрасно разбирающееся в юридических тонкостях перо отца позаботилось, чтобы доля Яна-Эрика оказалась мизерной — если на момент оглашения завещания он не будет вести достойную жизнь.
Ян-Эрик сам читал этот документ. В день, когда Элен исполнился год, отец безупречным профессиональным языком закрепил собственную волю. Между строк завещания читалось откровенное презрение, и большая часть средств отписывалась в пользу Луизы и Элен. Пока брак в силе, это не важно, Ян-Эрик может вести дела и отчитываться перед аудитором. Но при разводе все выйдет наружу, и Луиза окажется главным победителем.
