Раздался звук приближающихся шагов, и Ян-Эрик показался в гостиной. Вид у него был усталый и помятый.
— Здравствуй.
— Здравствуй.
Она поспешно опустила взгляд, смахнув что-то с подлокотника.
— Жаль, что я не успел к Элен на спектакль. Поезд опоздал.
— Тебе определенно не везет с поездами. Мне казалось, что лекция была вчера.
Он приблизился к позолоченному столику с бутылками. Стоя спиной к ней, налил себе виски. В последнее время он делает это все чаще и чаще. Наливает виски. Ночью, возвращаясь в спальню из туалета, она явно чувствует, чем пахнет его дыхание. Но бокал в руках самой Луизы словно бы лишал ее права упрекать мужа.
— У меня была пара встреч с гетеборгскими предприятиями. По поводу сбора средств для медицинского центра в Сомали. А что у вас?
«Ничего. Не считая того, что ты в очередной раз разбил сердце дочери, — хотелось ей ответить. — А дочь при этом даже разочарование постаралась скрыть — вот как далеко дело зашло. Она и словом не обмолвилась о том, что отец ее снова проигнорировал».
— Для какого медицинского центра?
Он посмотрел на нее с удивлением:
— Разве ты не знала? В прошлом году мы открыли там медицинский центр.
— Нет, не знала. Откуда мне знать, если ты об этом не рассказывал?
Голос звучал жестко и обиженно. Она презирала себя за то, что не смогла преодолеть злость, подступавшую медленно и незаметно и внезапно прорвавшуюся наружу.
— Ну что ж, прости. Мне казалось, я рассказывал, или, может быть, я подумал, что тебе это будет неинтересно.
Она посмотрела в окно. За верхушками деревьев виднелась колокольня церкви Хедвиги Элеоноры. Все верно, ее действительно это не особенно интересует. Она знала, что они зависят от его работы и что эта работа приносит пользу. Фонды и детские дома, учрежденные от имени Акселя, где-то далеко спасают человеческие жизни. Но проявить интерес к делам мужа значило то же, что добровольно отправиться на собственную казнь. Ее внимание будет наверняка отвергнуто. Всегда найдется что-то более важное, чем она и Элен. Наверно, она слишком эгоистична. Будь она хорошим человеком, она бы, пожалуй, могла забыть о себе и страданиях дочери — ради чего-то главного. Но хорошим человеком она не была.
— Я предлагала твоей маме пойти в театр.
— Мило с твоей стороны.
— Не очень. Я думала об Элен, а не о ней. Но она не смогла. Осталась дома — лечить стенокардию, больное бедро и шум в ушах.
Ян-Эрик залпом опустошил бокал и налил себе еще виски.
— Да, ей нелегко. Ей ведь в этом году восемьдесят. Будем надеяться, что в следующий раз мы сможем пойти втроем.
