Появление официанта с чаем прервало поток его воспоминаний.
Макс почувствовал, как на душе у него полегчало. С удовольствием следил он за лицом Розы и ее широко распахнутыми глазами, когда она смотрела, как официант накрывает стол. Высокий куполообразный шеффилдский чайник; серебряное ситечко на чашке; сахарница с горкой блестящего коричневого сахара «демерара»; белый фаянсовый кувшин с кипятком и молочник с горячими сливками.
Роза в изумлении уставилась на всю эту роскошную сервировку.
— Прямо не знаю, с чего начать, — призналась она. — Может, они организуют тут курсы для начинающих? Я бы с удовольствием на них пошла.
По-детски изумленное лицо Розы напомнило Максу о маленькой обезьянке. Ему не достает дочери. Когда он собирал вещи, отправляясь в Лондон, она молча сидела на краю кровати, застланной стеганым покрывалом. Руки и ноги как спички, золотистые волосы распущены, глаза серьезно следят за ним, провожая взглядом каждую рубашку, галстук или пару носков, отправляющихся в чемодан. Таков был давно заведенный ритуал: она всегда присутствовала при его предотъездных сборах. В старые добрые времена, закончив укладываться, Макс, выпрямившись, упирал руки в бока и цедил сквозь плотно сжатые губы: «Хм-м… Что-то я вроде забыл, а?» Обезьянка при этих словах тут же прыгала в открытый чемодан и заливалась ликующим смехом: «Меня! Ты меня забыл, папочка!» Так бывало прежде. Однако на сей раз она не реагировала на его «Хм-м». Закатив глаза, дочка произнесла с бесконечным презрением в голосе: «О, папочка! Я уже слишком взрослая для таких глупостей!»
Пятнадцать… Господи, как же быстро бежит время! Макса пугала та легкость, с которой люди, которых ты любишь, могут запросто исчезнуть из твоей жизни. Нельзя допустить, чтобы такое случилось с Розой, сказал он себе. Она должна оставаться… хотя бы в качестве просто друга, если уж не возлюбленной.
Макс поднял белый фаянсовый кувшин.
— Сейчас я вам все покажу, — а про себя с горечью подумал: «Старый пердун, недоделанный Генри Хиггинс! Что, не хватает мозгов, чтобы во время отойти в сторону?» Однако продолжил как ни в чем не бывало. — Сначала наливаем молоко. Затем заварку через ситечко — вот так. Не больше чем полчашки. Чай очень крепкий. Потому-то и надо разбавить его кипятком. Ну и наконец сахар, если требуется. Поехали!
Он смотрел, как Роза осторожно делает первый глоток.
— Ничего, — произнесла она. — Но весь этот шум-гам вокруг чашки чая… неудивительно, что в войне за независимость англичане проиграли.
