— Будьте покойны. Сэма я беру на себя.
— Тогда мы отправляемся.
Он положил руку карлику на плечо. Неведомо откуда налетел ветер и просвистал сквозь внезапно вспыхнувший свет. Чародей и карлик исчезли.
Прежде чем обдумать вопрос, в каком наряде ей встречать Сэма, Нинет позволила себе коротенькую передышку и горячо поздравила саму себя с успехом. Она почувствовала, что сейчас изречет чеканный афоризм.
— Заговор, — с наслаждением сказала она, — поднимает голову.
Глава четвертая
В «ВОРОНОМ КОНЕ»
«Вороной конь» на Пикок-Плейс — крохотный оазис в пустыне из кирпича и штукатурки, что простирается между станцией метро «Саут-Кенсингтон» и Фулхэм-роуд. В то утро в тихом маленьком баре «Вороной конь», закрытом для непосвященных, было особенно мирно и тихо — здесь не было ни души, кроме толстого пожилого посетителя и тощей пожилой буфетчицы. Их беседа над пинтой смеси легкого пива с горьким, стоявшей перед посетителем, была довольно обычной в этих стенах, но отнюдь не являла собой образец природной смекалки, народной философии и меткой критики существующих порядков, которыми искони славится английская пивная.
— Нет, — говорила тощая буфетчица с полнейшим безразличием, — он заходил во вторник — мистер Сандерсон, значит.
Толстяк обдумал это сообщение.
— Гм-м. А мне сказал — в среду.
— Может, и в среду, — поразмыслив, согласилась буфетчица. — А все-таки, сдается мне, во вторник.
Толстяк был тоже человек учтивый.
— Может, он обчелся, когда сказал «в среду»?
— Что правда, то правда, — отозвалась буфетчица.
Последовало долгое молчание. Где-то тихо тикали часы. Луч солнца заблудился между бутылками с ликером над головой у буфетчицы.
— Но разве я не могла ошибиться, когда сказала «во вторник»?
— Что правда, то правда, — сказал толстяк. Он прислушался к жужжанию огромной синей мухи, словно у той могло быть особое суждение касательно действий мистера Сандерсона. — Как ни верти — все равно: либо вторник, либо же среда.
— Что правда, то правда, — сказала женщина.
В бар влетел Сэм Пенти:
— Доброе утро! Доброе утро!
— Утро доброе, — равнодушным голосом сказала женщина за стойкой. — Погодка-то опять разгулялась.
— Да-да, разгулялась. Будьте добры, двойной джин и стакан горького. — Буфетчица отвернулась от стойки, чтобы налить пиво и джин, а Сэм поглядел на толстяка, который уставился в свою кружку с таким вниманием, словно рассчитывал обнаружить на дне мистера Сандерсона. — Да что там, второго такого тридцать первого июня и не припомню. А вы?
