Я внимательно слушала своих коллег и поражалась их откровенности. У меня было такое чувство, словно я после долгого поста, на котором все носили маску сдержанности, вдруг оказалась на безумном, безудержном пиру. Меня, выросшую в семье, где не принято говорить о наболевшем, о своих чувствах, где звучали высокопарные фразы и трескучие лозунги, язык улицы одновременно отталкивал и завораживал. Грубость коллег внушала мне страх, а их откровенность озадачивала. Язык разделял нас, он был непреодолимой преградой между мной и ими. И как я ни старалась подражать им, как ни втиралась в доверие, я не могла обмануть их. Они чувствовали, что я чужая, и не любили меня. Официантки считали себя порядочными женщинами, и если им было плохо, то они знали, что, слава Богу, рядом есть люди, которым еще хуже. Например, портовым проституткам, среди которых есть совсем бесправные существа без паспорта, или наркоманам. В порту всегда можно встретить много несчастных, на фоне которых собственная судьба кажется не такой уж печальной.
Однако, как показала практика, я набиралась опыта недостаточно быстро. И вот через четыре месяца я подтвердила мнение своих коллег о себе как о совсем зеленой и наивной девушке. Они считали, что Фелиция Вондрашек слишком красива и не может не обжечься, входя в новый для нее мир. И оказались правы.
— Как ты могла совершить такую глупость? — возмущалась Эльфи. — Зачем ты вышла на улицу в четыре часа утра?
Разве я могла объяснить ей, что мне просто хотелось подышать свежим воздухом после ночной смены? Я чувствовала, что провоняла табачным дымом, алкогольными парами и запахом рыбы и мне необходимо проветриться. Я выпроводила последних посетителей и поставила стулья на столики. Шеф предложил выпить с ним где-нибудь шампанского, но я проигнорировала его предложение. Я знала от официанток, что «где-нибудь» означало «на заднем сиденье машины шефа».
Ночь была лунной, на улице горели фонари. Перед рестораном остановилась группа людей, они не хотели расходиться. Несколько туристов, две проститутки, надеявшиеся заработать в эти предрассветные часы, вышибала из соседнего бара, молодой помощник повара, косившийся на лакированные сапожки девушек и надеявшийся в это время получить скидку, Альфред — бомж, клянчивший пиво и сигареты у туристов, и двое греков, которых я видела впервые. Все эти люди толпились у дверей ресторана «Кит», хотя огни в нем уже погасли.
Мой шеф сел в машину и, прежде чем включить зажигание, громко обругал меня глупой шлюхой. Я показала ему средний палец, потому что не знала, что сказать такому мерзкому, вульгарному типу. Может быть, мне следовало взять такси и поехать домой, чтобы принять ванну и избавиться от въевшихся в кожу отвратительных запахов? И тут на меня неожиданно набросились двое незнакомцев, которых я почему-то приняла за греков. Сначала они сильно толкнули меня, и я выронила сумочку. Затем один из них обхватил меня сзади руками и сжал ладонями мою грудь, а второй встал передо мной и начал делать языком непристойные движения. Я закричала и потребовала, чтобы эти скоты немедленно отпустили меня. Тогда тот, который держал меня, зашептал, что у него в машине красивые чехлы на сиденьях и что я обязательно должна посмотреть их. Я плюнула в него, и он ударил меня по лицу.
