Нет, я вовсе не была дурой, скорее мне мешала учиться лень. И еще враждебная обстановка.
И эту враждебную обстановку создал отец. А теперь он смотрел на меня жалобным и одновременно полным укоризны взглядом, способным размягчить доверчивое сердце. Он не очень любил роль разочарованного обиженного отца, однако играл ее довольно достоверно, и мне даже захотелось поаплодировать ему.
— Знание — сила, — заявила Клара в своей неподражаемой манере.
Она обожала цитаты и трескучие лозунги.
Я попыталась объяснить им, что знания, полученные в дюжине школ, не прибавили мне силы. Я дважды оставалась на второй год и считала, что уже освоила все необходимые для жизни навыки. Я умела читать, писать и считать; знала, как есть омаров и дегустировать красное вино. Я могла отличить иранскую икру от русской, знала, как вести себя за столом, и умела поддержать светскую беседу. В сущности, мне, конечно, не хватало образования, однако в шестнадцать лет я об этом не подозревала.
Отец поинтересовался, не хочу ли я поступить на работу. Вопрос был задан таким тоном, словно речь шла о чем-то неприличном.
— Я поступлю куда-нибудь в обучение. Может быть, стану официанткой. Во всяком случае, школа меня больше не интересует.
— Она сошла с ума, — сказал отец, обращаясь к Кларе.
— А почему ты не хочешь стать актрисой? — спросила она.
— У меня большие связи, — промолвил отец. — Быть может, мне удастся воспользоваться ими и подыскать что-нибудь подходящее для моей дочери.
Когда мы оставались втроем, отец порой разговаривал с Кларой обо мне так, как будто меня нет рядом. Я кипела от негодования. Меня раздражало, что он пытается ввести нас в заблуждение. Мы прекрасно знали, чего стоят его связи. Он приносил своим знакомым и деловым партнерам одни разочарования. Я сознавала все это с болью, потому что любила отца. И он пользовался моей любовью.
Что я могла поделать? Я находилась в его полной власти. Любовь подразумевает восхищение или по крайней мере уважение. Однако в отличие от Клары я не считала отца жертвой несправедливой общественной системы, благородным разбойником, своего рода революционером, который изнутри подтачивает общественные устои. Конечно, всему на свете можно найти оправдание. Но я знала, что Вондрашек — мошенник и обманщик. Он обманул меня и мою любовь.
Рабочие в это время прибивали к входной двери нашего нового дома табличку с чужим именем и указанием мнимой профессии отца. На сей раз он выдавал себя за консультанта по вопросам собственности. Доктор Харальд Вернер давал людям советы, в результате которых они избавлялись от своего имущества и терпели убытки, вкладывая, например, деньги в ценные бумаги, не обладающие никакой ценностью, или покупая акции липовых фирм и участвуя в липовых проектах. Отец обирал людей, обещая им высокие доходы. Все, что сулило прибыль, превышающую 10 процентов от вложенных средств, выглядело заманчивым. Но чтобы не вспугнуть клиентов и не возбудить подозрений, отец никогда не обещал им дивиденды более 18 процентов.
