Перебравшись в Западную Германию, Клара стала называть себя Клер и попыталась сделать артистическую карьеру. Однако ей это не удалось. Она вела полуголодный образ жизни, время от времени подрабатывая статисткой в театре, пока не встретила моего отца, который определил ее на роль своей компаньонки и моей воспитательницы. Мамаша Кураж (так я порой называла Клару про себя) по-своему любила меня, хотя уверяла, что уйдет от нас, как только получит стоящую роль.
Трижды она осуществляла свою угрозу. В последний раз это случилось, когда мне исполнилось двенадцать лет. Клер отсутствовала четыре недели. После возращения она ни словом не обмолвилась о том, где была и как жила без нас. Мой отец полагал, что она попалась на удочку режиссеру, снимавшему порнофильмы.
— Клер обожает проституток Брехта, — сказал отец, — но она, как и большинство женщин, не способна на практике заниматься этой профессией.
Тогда я не совсем поняла смысл его слов, но подумала, что он, наверное, прав. Ведь мой отец хорошо разбирался в женщинах. Он легко подчинял их своей власти. Всех, кроме, пожалуй, моей матери. На фотографиях, которые я хранила в коробке от шоколадных конфет, она казалась неземной красавицей.
Миловидная Клара совсем не походила на маму. Клара часто перекрашивала свои волосы и старалась не отставать от моды, тратя на одежду почти всю зарплату, что получала от моего отца. Когда у него не было денег, он становился особенно любезен и приветлив с ней. Отец сочинял истории о том, что скоро познакомит Клару с известными в театральном мире режиссерами и они дадут ей замечательные роли. Одним словом, он врал без зазрения совести, и Клара снисходительно слушала его. В периоды безденежья она играла роль верного товарища, которого не могут испугать невзгоды. Мне кажется, она особенно любила эти трудные времена, потому что отец подыгрывал ей, называя героиней пролетариата и защитницей бедных. Клара полагала, что реалистичное искусство должно быть боевым, и с энтузиазмом бросалась спасать нас от кредиторов. Она умело лгала им и оттягивала срок оплаты счетов. В эти дни Клара становилась истинным воплощением героинь Брехта, и никто не смел напоминать ей о пыли за шкафом или грязной посуде. Мы знали, что нам надо выстоять и выдержать осаду. Если отец был стратегом, то Клер являлась нашим неприступным бастионом. И оба они в конце концов сводили дело к почетной капитуляции. В детстве все это казалось мне захватывающей игрой. Позже я стала испытывать страх перед кредиторами и стыд за свою семью, однако скрывала эти чувства, потому что они не приветствовались у нас в доме.
