Деловые качества Норис (тоже, кстати, не блестящие!) не могли компенсировать ординарности ее дизайна, но несколько лет назад она вышла замуж за мешок с деньгами с Уолл-стрит, что спасло ее компанию, ибо в нее широким потоком потекли новые денежные вливания. Если верить слухам в свете, то ее муж уже начал тяготиться постоянным выписыванием чеков и тем, что его называют «мистер Кливленд», но сегодня вечером это никак не отразилось на улыбке Норис.
Норис двинулась на Карен с распростертыми для объятий руками, раскрыв тем самым свое устрашающее тощее тело, обтянутое желтым свитером. Как раз когда Норис издавала звуки поцелуя в каждое ее ухо, Карен услышала стрекот кинокамер. Каким-то образом оказывалось, что камеры всегда следуют за Норис Кливленд. Карен сомневалась, была ли это съемочная команда газетных репортеров или же подкупленная, оплачиваемая обществом модельеров группа для рекламных целей.
— Поздравляю, дорогая, — сказала Норис с придыханием ученицы привилегированной школы, характерным для дамочек, подражающих эмфиземе Джеми Кеннеди-Онасис.
Норис всегда была приветлива с Карен, но не так уж трудно было почувствовать скрытую зависть и неприязнь женщины, считающей ее всего лишь выскочкой.
— Я так рада за тебя. — Норис повернулась к Джефри и взяв того за руку, добавила: — Можешь гордиться ею.
Непонятно почему, но фраза прозвучала как оскорбление. Снова фотовспышка съемок — но Карен сомневалась: не вырежут ли ее из пленки, которую будут прокручивать в передаче «Страна и город».
Джефри только засмеялся.
— Норис, что за наряд!
И это было все, что он сказал.
Та продолжала улыбаться.
— Но не только вы празднуете победу. Разве не слышали? Я собираюсь начать презентацию моих духов.
«Боже, сколько же еще денег ее муж собирается выбросить на ветер?» — подивилась Карен. Стоимость кампании по рекламе духов не может быть меньше десяти или даже пятнадцати миллионов долларов. А развертывание самого дела — так и втрое больше.
Карен ненавидела бизнес с духами. Его считали дойной коровой для толпы коммерсантов, работающих с модой; он и был таковым с тех самых пор, когда Коко Шанель изобрела его. Всем было известно, что он принес Коко не только деньги, но и головную боль. Для Норис же это было как раз то, что нужно. Без угрызений совести она могла продавать упаковки, меченные ее именем, отчаявшимся людям, тщетно надеющимся на что-то интересное в этой сфере.
— Желаю удачи, — промолвила Карен и обрадовалась тому, что Джефри повлек ее вперед.
