О боже мой! Он говорил о нарушения супружеской верности. О том условии, что осталось в завещании с первой женитьбы Стюарта, на матери Тристана.
Когда Тристан дал им понять, что намерен оспаривать завещание, ее адвокат, Джек Картрайт, тщательно, в деталях изучил каждое условие и убедился в том, что Ванесса все поняла и не преподнесет ему никаких неприятных сюрпризов.
Она больше и не думала об этом условии. Не было причин. Но вот теперь Тристан заявлял, что у нее был любовник… что у нее до сих пор есть любовник.
Несмотря на потрясение, она не удержалась от смеха.
— Что тут смешного?
— Это нелепо. Откуда ты такое взял?
— Мой адвокат навел справки. Есть слухи.
Она недоверчиво уставилась на него.
— Прошло почти два года с тех пор, как начался этот спор, и теперь ты решил сочинить слухи?
— Я ничего не сочинял.
— Нет? Тогда откуда вдруг взялись эти слухи?
— Я получил письмо.
— От кого?
— Это имеет значение?
— Да, имеет. — Ее недоверие перерастало в негодование. — Имеет значение то, что кто-то на меня клевещет.
Он молча глядел на нее.
— Я даю тебе возможность говорить со мной здесь и сейчас конфиденциально, — наконец произнес он. — Или ты предпочитаешь говорить об этом в суде? Предпочитаешь под присягой отвечать на все вопросы о том, кто, где и как часто?.. Тебе хочется, чтобы все твои светские друзья услышали…
— Ты, ублюдок, не смей даже думать о том, чтобы распространять эту ложь.
— Не ложь. — В его глазах что-то опасно сверкнуло. — Если это понадобится, я намерен копать глубоко, Ванесса, чтобы докопаться до всех твоих грязных маленьких секретов. Я выясню о тебе всю правду. До последней подробности.
Ванессе надо было уйти, успокоиться, подумать, но, когда она попыталась покинуть комнату, он преградил ей путь. А когда она попробовала смутить его пристальным взглядом, он подошел ближе, загоняя ее в угол, где она не могла пошевелиться, не дотронувшись до него.
Ее душила ярость. Ванессе хотелось говорить ледяным, повелительным тоном, но ее голос задрожал от гнева.
— Ты начинаешь с того, что приходишь ко мне домой без приглашения. Грубо со мной обращаешься. Угрожаешь мне своей отвратительной ложью. А теперь прибегаешь к физическому нажиму. Мне не терпится увидеть, что ты попробуешь сделать дальше.
Их взгляды пересеклись, как две молнии, — в каждом враждебность и вызов. И она не могла отступить, даже когда он перевел взгляд на ее губы. Даже когда он что-то тихо и неразборчиво пробормотал — может быть, ругательство, может быть, угрозу.
