— А ваш… гость?
— Проводи его в гостиную.
— Незачем. — Тристан повернулся к Ванессе. — Я прожил здесь двенадцать лет. Не заблужусь.
— Может, Глория принесет тебе чай? Или прохладительный напиток?
— А это не опасно?
Домоправительница не то фыркнула, не то рассмеялась. Однако было не похоже, чтобы Ванесса оценила его насмешку. Губы ее плотно сжались.
— Я не заставлю тебя долго ждать.
— Не спеши ради меня.
Она бросила на него через плечо долгий ледяной взгляд.
— Поверь мне, я никогда ничего не делаю ради тебя, Тристан.
Ванесса ушла, разговаривая со своей служащей.
Он не мог разобрать слов, но низкий регистр ее голоса подействовал на него так же, как ее улыбка в миллион ватт.
Его бросило в жар, как в тот миг, когда он схватил ее за руку… от того прикосновения он до сих пор ощущал покалывание в ладони. Он согнул и разогнул пальцы, и это помогло. Он опустил взгляд ниже ее плеч, и от этого ему стало хуже.
На ней было маленькое платье — должно быть, сарафан, хотя молочно-белая кожа, которую открывал этот сарафан, видела мало солнца. Платье было стильным, дорогим и женственным.
У двери в библиотеку она дала последние распоряжения домоправительнице, которая поспешно удалилась. Чтобы приготовить ему чай с лимоном, молоком и… мышьяком, предположил он.
Какое-то время он слышал только шарканье тапочек домоправительницы, а потом, словно почувствовав спиной прикосновение внимательного взгляда, обернулся. Ванесса стояла неподалеку и задумчиво смотрела на него. Застигнутая врасплох, она сделала резкое движение в сторону, и его взгляду на миг открылось обнаженное бедро под взлетевшей юбкой.
Его кожу вновь ожгло.
Их глаза встретились, и он увидел у нее на лице какую-то мимолетную вспышку, сразу же исчезнувшую, когда Ванесса отвела взгляд. Она вышла из комнаты. Но в его крови словно остался ее след.
Черт возьми, его не должно тянуть к ней. Он этого не допустит.
С раздраженным ворчанием он закрыл глаза и потер затылок. Двадцать шесть часов он провел в пути, а кажется, что давным-давно оставил свой дом на Северных Пляжах, чтобы отправиться в аэропорт в южном конце Сиднея.
Он устал — все это время держался на адреналине и на своей целеустремленности.
Как он мог доверять сейчас своим чувствам? Как мог полагаться на себя в сумятице чувств, которые испытывал, вернувшись в Иствик, штат Коннектикут? В дом, где он вырос, где был нежно любим и защищен, пока уютное одеяло без всякого предупреждения не сорвали с него, подростка?
