— Я не в силах был отказаться от приглашения Эрика. — Акцент Майкла был наполовину бостонский, наполовину лондонский, голос звучал приятными переливами с некоторой хрипотцой. — Учитывая нынешние цены на недвижимость в Уилтшире, должен признать, что ничуть не продешевил.
Видя, что Кирстен от стыда вот-вот разобьет паралич, Эрик вновь поспешил ей на помощь:
— Что ж, дорогая, коли уж мы в конце концов заполучили Майкла, следует оказать ему наше обычное гостеприимство. Почему бы тебе не воспользоваться случаем и не показать гостю дом. Уверен, он обнаружит немало перемен.
— Мисс Харальд? — Майкл галантно предложил Кирстен руку.
— Зовите меня Кирстен, пожалуйста, — выдавила наконец из себя смущенная почитательница таланта знаменитого дирижера. — При обращении «мисс Харальд» я чувствую себя библиотекаршей.
С какой-то опаской взяв Истбоурна под руку, Кирстен позволила ему увести себя из зала.
Ей пришлось мобилизовать все свое железное самообладание, чтобы дышать ровно и идти в ногу с Майклом. Кирстен чувствовала полнейшую неуверенность. И не только потому, что она шла рядом с Майклом Истбоурном, прикасалась к нему, и это был не сон. Мягкая шероховатость шерстяного пиджака покусывала обнаженную руку Кирстен, обжигала чувствительную кожу, дразнила нервные окончания пальцев. Целая гамма ощущений: головокружение, покорность, озорство, серьезность — все сразу. Кирстен казалось, что каждое произнесенное слово она просто выкрикивает, в то время как речь ее звучала на удивление приглушенно.
Счастливая девушка так о многом хотела расспросить, так много рассказать о себе, а они болтали с обычной напыщенной вежливостью о доме Эрика и Клодии. Вместо беседы о жизненно важном предмете, одинаково близком и дорогом обоим, о музыке, они вели себя, словно туристы в заграничном турне. До чего же абсурдно и банально! Кирстен взглянула на Майкла и залилась краской стыда, обнаружив, что спутник сам смотрит на нее внимательно и приязненно. Майкл улыбнулся. Кирстен же от его взгляда совершенно растерялась, сбилась с шага и, наступив на край собственного бального платья, чуть было не упала, благо се кавалер вовремя сжал ей локоть.
Крепко держа Кирстен за руку, Майкл болтал без умолку. Он изо всех сил старался скрыть свое изумление и даже смущение. «Кто бы мог подумать, — думал он, — что в этой тонкой изящной ручке заключено столько силы; такая миниатюрная юная леди способна вызывать к жизни звуки большой эмоциональной силы». Его ошеломила виртуозность игры Кирстен. Каждая сыгранная ею нота врезалась в память, а нежная красота самой пианистки просто оглушила прославленного дирижера. Глядя в глаза Кирстен, Майкл словно погружался в воды фиолетово-голубого озера. И что делало красоту девушки еще более впечатляющей, что придавало ей непередаваемую драматичность, так это ее обезоруживающая простота, абсолютное отсутствие жеманности. Казалось, что она сама не отдает себе отчета, не сознает силу собственного очарования. Потрясенный таким мощным сочетанием красоты и таланта, Майкл испытывал благоговение и непонятное смятение.
