Словно сговорившись, девочки одновременно захохотали и побежали к школьным воротам, где присоединились к своим одноклассницам, которые, наблюдая за Кирстен, веселились от души и корчили ей рожи. Кирстен была вне себя от унижения: щеки ее горели, тело дрожало и дергалось, словно от публичной порки. Своими обезьяньими ужимками девчонки, казалось, хотели вывести ее из себя, довести до слез. Отказывая им в этом удовольствии, Кирстен распрямила плечи и гордо вскинула голову. Она ни разу не моргнула, заставив себя решительно пройти мимо девочек и выйти со школьного двора. Только она знала, как трудно было сдержать слезы и не расплакаться у всех на виду.
Самый главный урок, усвоенный Кирстен с первых школьных лет вне стен классной комнаты, заключался в том, что дети не любят белых ворон. А она в силу своих поразительных музыкальных способностей была белой вороной. Совсем другой, нежели ее сверстницы. И сверстницы мстили ей за то, что она предпочитала им пианино. Результатом было одиночество, глубоко проникшее девочке в душу.
Порою ей даже казалось, что талант — это скорее проклятие, нежели благодать. Сколько раз она страстно желала отказаться от заведенного жесткого порядка и время от времени играть просто так, ради удовольствия. Сколько раз она жаждала быть как все тринадцатилетние девочки, думающие только о прическах, губной помаде и лаке для ногтей! Сколько раз, наблюдая, как хорошие подружки секретничают, она тосковала о своем единственном друге, с которым тоже могла бы поделиться тысячами секретов!
Но у Кирстен не хватало времени на друзей, на прически и даже на игры. Оберегая руки от малейших травм, она не занималась физкультурой, не участвовала в спортивных состязаниях. Ногти ее всегда были коротко подстрижены, единственный лак, который она могла себе позволить, служил главным образом для укрепления ногтей.
Имея два занятия с преподавателем в неделю, Кирстен ежедневно занималась дома три часа по будням и шесть часов в выходные дни. У нее никогда не было возможности поучаствовать в посиделках после уроков, сходить на субботние танцы или на вечерний сеанс в кино в воскресенье. Кирстен, как ей порою казалось, влачила жизнь заключенного одиночной камеры. Тем не менее, несмотря на кратковременные периоды слабости, сожаления о подобном образе жизни, она была самым волевым и целеустремленным заключенным, посвятившим себя достижению одной-единственной цели — музыкальной славе. Яркий и завораживающий отблеск сияния в конце этого длинного темного туннеля манил. Мерцающий свет, обещающий бессмертие, оправдывающий все приносимые ему жертвы.
