, он примкнул к подпольному кружку столичных анархистов
[3] и вместе с другими его членами занялся революционной агитацией. Под псевдонимом Бородин он публиковал провокационные памфлеты. А иногда, отобедав в Зимнем дворце, отправлялся прямиком на митинги, где, переодевшись, говорил с рабочими и крестьянами. В конце концов он обрел славу пламенного оратора.
Когда полиции наконец удалось напасть на след Бородина, выяснилось, что это не кто иной, как князь Кропоткин. Царь был не просто потрясен, он пришел в ярость. Впрочем, еще сильнее он разгневался, когда двумя годами позже Петр Алексеевич столь вопиющим образом сбежал из тюрьмы и беспрепятственно выехал за границу. Сначала Кропоткин жил в Англии, затем в Швейцарии, потом во Франции и, наконец, когда его больше уже нигде не принимали, снова в Британии. Там он постепенно отказался от открытой агитации в пользу более осмотрительных философских трудов и речей в защиту анархии, а также злостных нападок на альтернативный марксизм. Последний, по его мнению, стремился возродить, хоть и в несколько ином виде, централизованное, самодержавное, бюрократическое государство, основы которого они с единомышленниками так старались подорвать.
Шел 1888 год. Петр Кропоткин, бородатый добряк в очках, уже располневший и лысеющий, влачил в Харроу (предместье Лондона) чуть ли не нищенское существование, кое-как перебиваясь писательским трудом и терпеливо ожидая, когда же на его родине наконец вспыхнет революция. Тогда-то, будучи до глубины души уязвленным эссе Томаса Генри Гекели, с которым он был в корне не согласен, наш герой и приступил к работе над тем, что стало его бессмертным наследием. Благодаря этой вещи Кропоткина помнят и по сей день. Книга получила название «Взаимная помощь как фактор эволюции» и представляла собой пророческий труд, хотя и не лишенный определенных недостатков.
Согласно Гексли, природа — это всеобщее поле битвы, арена, на которой происходит вечная и жестокая борьба между эгоистичными существами.
Согласно Гекели, природа — это всеобщее поле битвы, арена, на которой происходит вечная и жестокая борьба между эгоистичными существами. Такая точка зрения, в свое время высказывавшаяся Мальтусом, Гоббсом, Макиавелли и Блаженным Августином, восходит к софистам Древней Греции, считавшим природу человека преимущественно эгоистичной и индивидуалистической, за исключением случаев, когда ее удается укротить культурой. Кропоткин обратился к иной традиции, идущей от Годвина, Руссо, Пелагия и Платона: человек рождается добродетельным и благожелательным, но духовно разлагается под влиянием общества.
