.
— Если я не беру плату за обучение, то я, согласно твоим словам, не являюсь софистом, которые, опять же, как ты считаешь, должны учить делу. Любезный Анит, я, ослабший умом старик, совсем запутался в твоих словах. Если я не софист, то мне, получается, и не нужно учить молодых делу, пусть этим занимаются или софисты, как ты хочешь, или те, кто это дело знает, как мы выяснили только что. И что же тогда мне делать, мудрейший Анит, если я знаю только то, что я и не софист, и не знаю ни одного из вышеперечисленных нами ремесел? Могу ли я говорить всем, что ты, как один из авторитетнейших правителей, обязал меня учить молодых афинян мастерству морочить головы людей словесной шелухой? — закончил свою речь Сократ под всеобщий хохот уже достаточно большой группы жителей Афин.
— Вот ты и есть софист, — ткнул Анит пальцем в грудь Сократа. — Тебя не переговоришь, только и умеешь ловко болтать, развращая людей, особенно молодежь.
— Постой, постой, любезный Анит, — Сократ, расставив руки, загородил дорогу Аниту и его компании, уже было нетерпеливо тронувшимся в путь. — Ответь только на один вопрос. Кто именно — кто-то из софистов или, может быть, я — развратил твоего сына Фанострата, который в первый день весеннего праздника цветов и в дни поминовения усопших, забыв принести жертву богам, так «напробовался» свежего вина из пифосов, так навеселился в кругу домочадцев, рабов и даже детей, что, придя на ярмарку игрушек, учинил там погром и драку? Кто именно и какой словесной шелухой развратил твоего сына так, что алитарху пришлось с целым отрядом вооруженных палками полицейских успокаивать его и его пьяных дружков?.. Не скажешь ли, честный и достойный Анит, кто научил их такому делу, проводив эфебов на дозор или встретив с дозора, я уже не вспомню, пьяных, молодых и сильных, бить безногого Ацестора и меня, старика, который им в дедушки годится?.. Не скажешь ли, честный и достойный Анит, скольким судьям и какие ты дал взятки, чтобы откупить своего оболтуса от судебного наказания и отделаться лишь мелким штрафом? Кто его учил такому делу? Может, надо было платить другим учителям, и тогда бы не пришлось вносить штраф и давать взятки?! Может, чья-то «словесная шелуха» уберегла бы, клянусь собакой, его и тебя от позора! Может, надо было учить его такому делу, как добродетель! Или, например, таким, как воздержанность, мера, счет, наконец, чтобы он мог сосчитать, что пятый килик[16]
