Но вот, посчитав, что сказано им о вреде длинного языка довольно и нагнано страха на дьячка предостаточно, Алексей Семенович счел возможным перейти к более интересному вопросу — сказанию о граде Курске. Как всякий молодой вельможа, рожденный во времена царствования Алексея Михайловича, он был увлечен историей Руси и Московского государства. Кроме того, не менее важным считал знать историю того города, в котором ему предстояло воеводствовать. И не только историю града, но и нравы людей, сей град населяющих. Потому следующий вопрос, прозвучавший из уст воеводы, был куда приятнее для слуха дьячка Пахомия:
— Говорят, сказание о граде Курске пишешь и о чудотворной иконе «Знамения»? Правда ли сие?..
— Пишу — громко сказано, — стал поднимать очи с пола и расправляться дьячок. — Правильнее — переписываю то, что другими было некогда написано. Ну, случается, что и от себя словцо-другое прибавлю… Возможно, более по дурости, чем от ума большого. Вот, пожалуй, батюшка-воевода, и все.
— А для чего пишешь-то?..
— Так для потомков же, — теперь открыто глядел дьячок на воеводу. — Чтобы знали, какого они роду-племени…
Каким-то внутренним чутьем, присущим больше диким животным да собакам с кошками, почувствовал дьячок Пахомий, что черные тучи беды над ним расходятся, рассеиваются. Вот и позволил себе немного расслабиться, распрямиться, человеком показаться, а не тварью трепещущей. Даже ростом вроде бы стал повыше и в плечах пошире.
— А со мною не поделишься?.. — насмешливо-властно спросил воевода, отчетливо понимая, что дьячку-то деваться некуда.
— Прикажешь листы принести, батюшка-воевода? — вопросом на вопрос отозвался Пахомий, сделав вид, что не заметил насмешки. — Так я сию минуту… — оставаясь на месте, метнулся он взглядом к выходу.
— А по памяти? А?! Ты — сказываешь, я — слушаю… — все тем же насмешливо-властным голосом продолжил воевода, наблюдая за дьячком — дрогнет или же нет. — Листов для чтения у меня и так предостаточно, — похлопал он ладонью по обложке огромной писцовой книги. — Читать, не перечитать… Так чего же зря и на твои письмена очи тратить?.. Давай уж по памяти. Ибо: взялся за гуж, не говори, что не дюж, — так, кажется, пословица бает…
— Как прикажешь, батюшка-воевода… — поклонился поясно Пахомий. — И пословица точно так бает.
— Тогда подходи ближе, садись на лавку, — жестом руки указал воевода место, — и сказывай.
Не задавая вопросов, дьячок Никольской церкви с великой охотой исполнил последнее указание молодого курского воеводы и приступил к повествованию.
