Первый генералиссимус России | страница 17
Оба в чистых русского покроя рубахах, широко распахнутых на груди, просторных, без поясов и до колен. А чего стыдиться нагой груди — чай, не женщины. Оба раскрасневшиеся после духовитого квасного на мяте пара. Только у старшего, Шереметева, лицо продолговато, как у породистого жеребца, а у Шеина — круглое, чем-то напоминающее кошачье. Мягкими обтекаемыми формами что ли… Или цветом зеленоватых глаз… У Шереметева на голове, от лба и едва не до макушки, явственно обозначилась проплешина — лысина, а у Шеина — густые русые кудри до плеч.
Если у Шеина курское воеводство после Тобольска было вторым в жизни, то у Петра Васильевича Шереметева, которому к этому времени повернуло за пятый десяток, за плечами было не менее пятка различных воеводств. Это — и Севск, и Путивль, и Киев, и Новгород, и Казань, и Симбирск. И снова Путивль да Киев… Именно поэтому правительница Софья Алексеевна именем царей Ивана и Петра и распорядилась послать в Курск сразу двух воевод, чтобы молодой, наблюдая за действиями опытного, «рядом отирался да уму-разуму набирался», а старый «не дремал и особо не зарывался».
— Ну, как тебе, батюшка, Петр Васильевич, городок сей и горожане? — поинтересовался Алесей Семенович Шеин у своего старшего и более опытного сотоварища.
— Городок как городок, — неспешно прожевав кус жареного мяса и вытерев ладошкой лоснящиеся жиром губы, обронил Шереметев. — Приходилось и поболее видеть… А людишки?.. — сделал он паузу. — Так тут сразу и не скажешь… Людишки — они и есть людишки. Встретили вроде бы по чину… а там, что Бог даст. Вот обживемся — увидим. Ты, Лексей, голову пустым не забивай. Лучше на снедь налегай. Ибо пустое брюхо в государевых делах плохой советчик. Недаром сказывают, что голодное брюхо к совету мудрому глухо, не о чаяньях государевых мыслит, а о себе думает.
Высказавшись, старый боярин и воевода потянулся к серебряному кубку, до половины наполненному вином.
Стол хоть и был накрыт на двоих, но выглядел богато. Тут и птица домашняя — куры, густо сдобренные чесноком да травами разными; тут и птица дикая — фазаны да дрофы, бессчетно водившиеся в курских степях, также поджаренные до хрустящей розоватости кожицы. Тут и молочный поросенок, запеченный целиком. Вольготно расположившись на серебряном подносе среди зеленых перышек лука, веточек укропа и мяты, он явно вызывает аппетит блестящей в собственном жиру кожицей. Тут и жареный осетр, и миски с душистой от пряных трав рыбной ухой. Тут и мед в мисках, и миски со свежими медовыми сотами. Тут и грибки на любой вкус: и соленые, и жареные в сметане. Есть миски с квашеной капустой, в которой целиком лежат гладкие аппетитные яблоки, привлекая взгляд своими янтарными боками. Словом, ешь — не хочу!