Кабинет директора был просторен, чист и светел. Казалось, свет исходил не только из огромных, под стать самому кабинету окон, но и самих стен. Светлых и нарядных, прямо таки праздничных, на добрых полтора метра от пола отделанных светлой, с некоторыми оттенками янтаря, полированной плитой — ДСП. А еще — от портретов русских и советских писателей, философов, ученых, художников и композиторов, изготовленных по единому заказу, в одинаковых по размеру и окрасу рамках, и с одинаковым наклоном со стен взирающих на центр кабинета. Свет струился и от сверкающего белизной, выбеленного известью, высокого потолка, украшенного тремя хрустальными люстрами.
Значительную, но не большую часть директорских апартаментов занимали двухтумбовый, с толстой до пяти сантиметров, темной полированной крышкой стол, массивное, вращающееся вокруг своей оси черное кожаное кресло с высокой спинкой. Остальные стулья, родные братья первым трем, стояли у стены, сверкая и маня лакированной деревянной основой и свежей, не засиженной, пышностью ярких гобеленовых сидений.
Паркетный пол был устлан ковровыми дорожками, слегка притертыми шмурыганьем десятков, а то и сотен, ног.
Таких кабинетов не только в опорном пункте не имелось, но и во всем Промышленном отделе милиции, где было тесно, тускло и серо. О них служителям порядка и закона приходилось только мечтать.
Чувствовался уровень. Училище готовило специалистов для строительных организаций. Поэтому шефы — руководители организаций и предприятий — и позаботились о благоустройстве кабинета директора. И не только кабинета директора, если говорить по правде, но и всего комплекса училища. Классные комнаты, мастерские, столовая — все лучилось и сверкало чистотой и добротностью.
— Может, все-таки, по пивку, — потянулся Шевляков в сторону холодильника, замаскированного в одном из шкафов, когда Паромов встал, чтобы покинуть кабинет. — На улице, наверно, жара…
— Пиво, как знаешь, вообще не употребляю, — вынужден был повториться Паромов.
— Тогда грамм сто коньячку? А?
— Спасибо. Извини, но вынужден огорчить: я на работе. Рановато баловаться коньячком.
— А я, по-твоему, где? У тещи на блинах? — улыбнулся беззлобно Шевляков. — Сто грамм ничего не испортят, только бодрости придадут.
— Нет! — остался при своем мнении Паромов и двинулся к выходу.
И уже от двери, чтобы смягчить резкий тон категоричного «нет», как бы соглашаясь, нейтрально бросил:
— После работы — куда ни шло. Можно и ста граммами побаловаться. А пока — извини…
