— Навоевался уже, хватит. Тебя приехал повидать! — а глаза глядят задором, будто и не было последних лет, будто мы прямо сейчас пойдём красть яблоки в городском саду, как делали в последнюю встречу.
И ведь не изменился, шут такой, лишь волнистые тёмные волосы чуть длинней стали и обрезаны неровно — сразу видно, не было для этого ловкой женской руки, — да некогда голубые глаза кажутся теперь серыми. А так всё тот же Быстрокрылый, которого я помню! Статный и красивый, но для меня — верный приятель в шалостях.
Я ведь с Рином с детства знакома, всего на пару годков его старше, так что оба уже больше сотни лет прожили. Хотя, как говорили все: «Пусть и за сотню перешло, а всё ещё дети». Вечно весь город в воздух поднимали своими шуточками! У меня тогда все уже на войне были: и отец, и брат… даже матушка за ними следом пошла, зная, что с её сила целителя на поле боя пригодится. А Рин, хоть и был Быстрокрылым прозван, но сил особых не имел, только летал скоро да в растениях толк знал, потому мог со мной оставаться. С ним и война страшной не казалась и заключение в этом городе не пугало. Родная душа…
Но и ему пришлось уйти в сторону заката, оставив привязанную к этим краям меня в одиночестве. Нашлось применение и силам Рина.
Великая Алайна, неужто не сон? И правда Быстрокрылый мой здесь?
— Рин, — шепчу едва слышно, а он в ответ прижимает к своей груди, будто подтверждая: «Здесь, перед тобой». — Быстрокрылый, а может, переоденешься, да полетаем? — вскидываю голову, заглядывая ему в глаза. — Как раньше, помнишь? Наперегонки.
— Да налетался я, Анна, за последние дни и даже года. Может, лучше к реке? Уйдём из города на эту ночь? Как раньше.
И киваю, не в силах отказать другу. К тому же предложение кажется таким притягательным — ощущение свободы и чуть приоткрывшаяся дверца сияющей клетки.
Язычки костра пляшут, заставляя отступить ночную мглу, от их яркого света даже стелящийся над рекой туман, кажется, спасается бегством. А я же, будто само воплощение богини Алайны, кружусь в танце вокруг огня, ступая ногами по влажной траве. За спиной ярко горят пламенные крылья, распахнутые сейчас во всю ширь, а подол лёгкого платья взметается ввысь, напоминая светлое солнышко.
Рин, разлёгшийся на одеяле рядом с потрескивающим костром, всё пытается коснуться кончиками пальцев моих крыльев, смеётся, смотря на веселящуюся подругу… Сейчас кажется, что он действительно изменился за это время на войне, повзрослел. Притом гораздо сильней, чем за все свои года! Стал серьёзней и спокойней, и смотрит на меня сейчас совсем не так, как раньше.
