«Могут же, чертовы капиталисты, не нашим чета!» — восхитился про себя Артем, пытаясь войти в суть происходившего на экране.
Не прошло и часа, как Мальвина позвала мужа ужинать. Ужинали мирно, перебрасываясь короткими, ничего не значащими фразами на нейтральные темы. О произошедшем конфликте не вспоминали.
Потом Мальвина пошла в ванну принимать душ, а Артем остался на кухне мыть посуду.
Из ванной комнаты Мальвина выплыла посвежевшей, с влажными, пахнущими земляникой и летом волосами, туго завернутыми в чалму из махрового полотенца.
— Как, ты еще дома? — удивилась она. — И автомобиль не отогнал?
— Я подумал, что пусть он сегодня возле дома постоит, ничего с ним не случится, — стал оправдываться Артем, но как-то неуверенно и неубедительно.
— А угонят?
— Ну, у других не угоняют, и наш не угонят…
— Не угонят, так повредят. Поцарапают или вообще подожгут. Мало ли идиотов ходит по ночам.
— Да кому он нужен… — попытался было отстоять свою точку зрения на возникшую проблему парковки автомобиля Артем. И опять как-то вяло, без необходимой твердости в голосе. — Но если ты, котенок, настаиваешь, то конечно…
Разговор происходил в зале под шум телевизора. Мальвине, не желая того, приходилось напрягать голос, чтобы перекрыть телевизионный гвалт.
— Я не только настаиваю, но и еще опять рассержусь. Ты этого хочешь?.. Может быть, тебе нравится злить меня? — начинала заводиться Мальвина.
— Я мигом! — подхватился с дивана Артем. — Извини.
Он стал поспешно одевать прямо поверх спортивных брюк джинсы. Застегнул молнию куртки. Небрежно набросил на затылок норковую шапку.
— Уже готов.
— Ты как на свидание нарядился, — не одобрила она его экипировку.
Артем сменил норковую шапку на вязаную, лишь бы Мальвина не дулась.
— Все, бегу! — крикнул с порога.
— Смотри, не задерживайся, — бросила вдогонку ему Мальвина. — А то домой не пущу, — улыбнулась она. — И с Крюком не связывайся, если случайно столкнешься…
Но Артем последних слов жены не слышал. Шагал уже по коридору подъезда.
Злобин Иван Иванович до своего совершеннолетия находился в детском доме. В одном из множества подобных домов для сирот, располагавшихся на Курской земле.
И вообще, сколько он себя помнил, столько и находился там. Словно его не мать родила, а вырастили в пробирке в этом детдоме. В младенческом возрасте он не особо задумывался над этим обстоятельством, находясь среди десятков таких же мальчиков и девочек. Когда же подрос, то из обрывков разговоров взрослых, из циничных объяснений старших ребят узнал, что мать его бросила. Так впервые он узнал, что у него есть мать.
