Тугаев первым «достал» фашистский танк. Кузьменко попал во второй. Я тоже выстрелил удачно. И Блинов не промахнулся, а, может это был выстрел Черниченко? Точно не знаю. Уцелевшие танки открыли по нам огонь из пушек и пулемётов. Меня чуть присыпало землёй с бруствера и чуть оглушило. И пока я тряс головой, кто-то из наших подбил остальные танки. Единственная не подбитая броненосная «черепаха» пятилась, отстреливаясь. Пехотинцы тоже отступали. Первую атаку мы отбили легко. Фашисты отбежали к лесу и, спрятавшись за деревьями, начали в нас постреливать. Ну и пусть постреливают. Главное, чтобы к нам не приближались.
Опять начали одолевать проклятые насекомые. А где обещанные бушлаты? Укрыть бы ими голову от комаров. Или набрать бы в лесу сухих веточек, да разжечь бы в окопе костёрок. Но в лес пока соваться нельзя. Там засели вооружённые враги. Скорее бы была вторая атака, чтобы не дёргаться в окопе, отмахиваясь от назойливых комаров. И как напророчил. Снова показались немецкие танки, за ними ехали бронетранспортёры, и пехоты подвалило раза в три больше, чем во время первой атаки. И вся эта фашистская орава открыла по нам автоматно-пулемётный огонь. Только экипаж одного танка знал – куда надо стрелять, а другая бронетехника палила куда ни попадя, лишь бы напугать нас разрывами арт-выстрелов. Но потом кто-то скорректировал огонь танков, и меня всё чаще стало осыпать землёй. Я ладонями зажал уши и нагнул голову. Все комары куда-то подевались. И долго мне так сидеть? Танки хорошо обрабатывали наши позиции. Между разрывами я услышал приближение вражеской бронетехники. Надо действовать, чтобы над собой не услышать команды: «Хенде хох!» Я взял гранатомёт и, чуть высунувшись из окопа, почти не целясь, всадил гранату в броневого гусеничного врага. Снаряды сдетонировали и башня, оторвавшись от корпуса танка, взлетела на несколько метров. Как она падала – я не видел, потому что пехотинцы сосредоточили огонь по брустверу моего окопчика. Я снова присел. У меня остался один противотанковый гранатомёт и два противопехотных. Маловато будет. И в это время где-то позади себя я услышал выстрел из пушки. Я посмотрел в свой тыл. Сержант Володька со своими хлопцами из подбитого немецкого танка поддерживал нас как пушечным, так и пулемётным огнём. Я не понял – новоявленные танкисты попали во что-нибудь, или промахнулись? Взрывов было много и разобрать кто попал во врага из гранатомёта, а кто из танка – не представлялось возмож- ным. Но мне показалось, что гранатомёт бьёт мощнее. Я имею в виду пробивную силу. Кто-то из наших, то ли Тугаев, то ли Блинов остановили ещё один танк. Я разрядил ещё один гранатомёт по бронетранспортёру, потому что урчание этой колесной машины и её стреляющий пулемёт меня очень сильно раздражали. Двигатели и пулемёт заткнулись одновременно. Ай, да я. Меткий малый, хоть и высунулся из окопчика секунды на четыре. Но танки. Они были близко. Метрах в сорока от меня. И пехота приближалась, которую стрелять – не перестрелять. «Лимонками» и противопехотными гранатомётами бронетехнику не разворотишь. Или разворотишь? Может, я чего-то не понял, когда объясняли «работу» незнакомого мне гранатомёта.
