Подобного вида в сочетании с видом на мое лицо ей вполне хватало.
— Не сегодня, — сказал я. «Сегодня я хочу любоваться лишь тобой», — должен был добавить я, но вслух произнести этого в присутствии метрдотеля в полосатом костюме у меня не хватило духу.
Помимо того что в этот вечер я мечтал сосредоточиться на любимом лице моей жены, я надеялся избежать зрелища прибытия моего брата: возни в коридоре, раболепия метрдотеля и девушек в фартуках, реакции гостей. Однако в момент их прихода я все же обернулся.
Разумеется, появление супругов Ломан не осталось незамеченным. Возле пюпитра образовалось легкое столпотворение: не менее трех черных фартуков приняли на себя заботу о Серже и Бабетте. Их приветствовали метрдотель и еще какой-то седой полулысый мужчина, не в костюме и не в черном с головы до пят, а в обычных джинсах и белой водолазке — судя по всему, владелец ресторана.
Да, это и в самом деле оказался владелец, — он подошел к Сержу и Бабетте и пожал им руки. «Меня там знают», — предупредил нас Серж несколько дней назад. Он был на короткой ноге с мужчиной в белой водолазке, который осчастливливал своим выходом из открытой кухни отнюдь не каждого.
Гости делали вид, что не происходит ничего особенного, — скорее всего, выражать свои эмоции не полагается в ресторанах, где аперитив от заведения стоит десять евро. Видимо, они, еще на несколько миллиметров согнувшись над тарелками, изо всех сил пыжились сохранять непринужденность, лишь бы избежать неловкой тишины, — если судить по тому, как явственно усилился гул в зале.
И пока метрдотель (белая водолазка снова скрылась в кухне) сопровождал Сержа и Бабетту к нашему столику, по ресторану пробежала едва заметная волна: легкий бриз по прежде гладкой поверхности пруда, порыв ветра над кукурузным полем, не более того.
Серж широко улыбался и потирал руки, Бабетта следовала за ним. Судя по ее семенящей походке, она надела чересчур высокие каблуки и теперь едва поспевала за мужем.
— Клэр! — Он протянул руки навстречу моей жене, которая уже приподнялась на стуле, и они трижды поцеловались.
Мне поневоле тоже пришлось встать: останься я сидеть, мне пришлось бы потом долго объясняться.
— Бабетта… — сказал я, придерживая локоть моей невестки. Я уже рассчитывал на то, что она подставит щеки для предписанных трех поцелуев, чтобы затем поцеловать воздух у моих собственных щек, как вдруг ощутил мягкое прикосновение губ сначала на одной щеке, потом на другой, а последний поцелуй пришелся — нет, не в губы, но совсем рядом. После чего мы посмотрели друг на друга; на ней, как всегда, были очки, только на сей раз какая-то другая модель — по крайней мере, я не припомню, чтобы когда-то видел ее в очках с настолько темными стеклами.
