— Не лезь со своими «что?», «зачем?» да «почему?», — огрызнулся он.
— Но почему же? — не унимался Паромов.
– Ты еще не знаешь, какие бывают «разборки» при убийствах — все крайних ищут! А крайний — пока что Минаев. А возможно, и я, если, не дай Бог, убийца проживал на моем участке.
Черняев скомкал только что начатую сигарету и со злостью бросил под ноги.
— Выговоряшник — стопроцентный. Как в аптеке на весах! А если убийство совершил судимый или, тем паче, поднадзорный — то не только «строгач», но и неполное служебное… Мало того, склонять будут весь год, — мрачновато, разделяя фразы длительными паузами, пояснил он, закуривая новую сигарету. — Перспектива аховская, врагу не пожелаешь. Слышал, надеюсь, выражение «положение — хуже губернаторского»?
— Слышал.
— Так вот, наше положение еще хуже! Усек?
Так для молодого участкового открылась еще одна грань милицейской жизни и работы, совсем не похожая на ту, что он видел в фильмах или читал в книгах. Словно из ящика Пандоры неприятности вываливались одна за другой. Вырисовывалась та сторона милицейской работы, которая всегда присутствует, но не афишируется.
Больше вопросов Паромов никому не задавал. Решил помалкивать и больше наблюдать за действиями своих старших товарищей.
4
Парком назывался небольшой участок местности, располагавшийся между домами по улице Харьковской и автодорогой по проспекту Кулакова. Скорее, это был небольшой молодой скверик, возникший по воле местного руководства райисполкома и администрации завода РТИ на месте снесенной улицы Рышковской. Шириной не более сотни метров и длиной с полкилометра.
Еще в семидесятых годах тут были одноэтажные деревянные домишки, подслеповато вглядывавшиеся на дорогу и трамвайные пути. Почти от моста через Сейм до железнодорожного виадука за Льговским поворотом стояли они, отгородившись друг от друга и прочего мира заборами и палисадниками. Что было в них примечательного, так это огороды и сады. От виадука дорога уходила круто вправо, в сторону Цветово. Но домишек так уже не было — только бараки, некогда построенные пленными немцами, только предприятия.
Город, расстраиваясь, задыхался в транспортных пробках. В том числе и на пути между Льговским поротом и площадью Дзержинского. Если на дороге случалась поломка какого-либо грузовичка, то весь поток автотранспорта замирал на несколько часов. А не дай бог, ДТП, то и говорить не стоит — движение останавливалось на несколько часов. Как в попутном, так и во встречном направлении. И сколько бы ни гудели клаксоны и сирены, сколько бы ни матерились взмыленные и охрипшие от крика шоферюги — пробка не рассасывалась. Срочно требовалась транспортная развязка.
