— Я не ссорился, — возразил я, чувствуя, что во мне еще живо какое-то теплое чувство к Радию, — но ты, я вижу, совсем охамел за эти годы. Ведь это же последнее дело…
— Ну ладно, ладно, — не дал он мне докончить. — Забудем к чертям всю эту историю и пойдем мириться. Нужно же поговорить после такой долгой разлуки. Ты знаешь, за это время мне часто очень недоставало тебя…
В последних его словах проскользнула искренняя, жалобная нотка, и это окончательно смягчило мой гнев.
Дом Роевых был в нескольких шагах от нас, так что мы не успели ни о чем поговорить. Открыв своим ключом парадную дверь, Радий провел меня в свою комнату, вход в которую был прямо из прихожей. Многозначительно щелкнув себя по вороту, он сказал:
— Сейчас сообразим кое-что, — и скрылся.
«За водкой побежал, — поморщившись, подумал я. — Нужно поскорей отделаться от него. Совсем не хочется с ним выпивать».
Комната Радия очень мало изменилась с тех пор, как я был в ней несколько лет тому назад. Только тонкая переборка, отделявшая ее от столовой, была оклеена новыми обоями под персидский ковер и вместо одной кровати в ней стояла еще раскладушка, покрытая чудесным плюшевым одеялом.
В комнате не было ни книг, ни газет, которыми я мог бы пока заняться, и потому я подошел к окну — естественному прибежищу всякого, кому нечего делать. Оно было открыто настежь. Усевшись на подоконник, я смотрел на знакомую улицу и не узнавал ее. Серые домишки, толпившиеся, раньше на противоположной стороне, исчезли, и на их месте чуть не на полквартала развернулся огромный жилой дом с магазинами в нижнем этаже. В пролете между ним и старым особняком виднелись знакомые купола выходившей на соседнюю улицу небольшой розовой церквушки, когда-то гордо возвышавшейся над окружающими зданиями. Теперь ее едва было видно из-за вымахавшего рядом с нею шестиэтажного корпуса, да и с другой стороны чуть ли не выше ее крестов уже поднималась мощная стрела башенного крана, похожая на занесенную руку.
В соседней комнате, в столовой, у Роевых шло чаепитие, и, как было слышно через тонкую перегородку, Клара Борисовна угощала гостя, какого-то неведомого Ивана Семеновича, не отличавшегося особенной вежливостью. Как обычно, манерничая, она упрашивала его слащавым голоском:
— Иван Семенович, еще чашечку.
— Я же сказал, что не хочу.
— Но вы же всегда пьете две.
— А сегодня одну И оставьте меня в покое.
— Когда вы так мне отвечаете, я всегда вспоминаю, каким милым и любезным вы были на даче, а теперь…
