Княжна и задумалась над тем, как бы ей весточку домой подать и на волю к отцу вырваться. А при ней не было ни души, только один голубок. Она вскормила его в счастливые дни, когда еще в Киеве жила. Думала, думала, а потом и написала отцу:
«Вот так, мол, и так, — пишет, — у вас, батюшка, в Киеве есть человек, по имени Кирилл, по прозвищу Кожемяка. Попросите его через старых людей, не захочет ли он со змеем побиться да не вызволит ли меня, бедную, из неволи? Молите его, родный мой батюшка, и словами и подарками, чтобы не обиделся он за какое-нибудь неучтивое слово! Я за него и за вас буду век бога молить».
Написала так, привязала под крылышком голубя это письмецо и выпустила в окошко. Голубок взвился под облака и прилетел домой, на подворье князя. А дети и увидели голубка.
— Батюшка, батюшка, — кричат, — погляди, голубок от сестрицы прилетел!
Князь спервоначалу обрадовался, а потом подумал-подумал, да и затужил: «Неужли проклятый ирод загубил мое дитя?» Но все же приманул к себе голубка и увидал под крылышком письмецо. Схватил он его, читает: дочка пишет — так, мол, и так. Тут он поскорее покликал к себе всех старшин:
— Есть ли такой человек, что прозывается Кириллом Кожемякой?
— Есть, князь, живет над Днепром.
— Как бы к нему приступиться, чтоб не обиделся да выслушал?
Вот они так и этак советовались, да и послали к нему самых старых людей. Приходят они к хате, приотворили дверь со страхом и совсем испугались. Глядят: сидит сам Кожемяка на полу к ним спиной и мнет руками двенадцать кож. Вот один из посланцев: «Кхе!»
Кожемяка испугался, а двенадцать кож только «трр, трр!» Обернулся Кожемяка, а они ему в пояс: «Вот так, мол, и так: прислал к тебе князь с просьбой». А он и не смотрит и не слушает: рассердился, что через них двенадцать кож порвал.
Они опять давай его просить, давай его молить стали на колени… И слушать не хочет! Просили просили, да и пошли, понурив головы.
Что тут делать? Тоскует князь, скучают и все старшины.
— А не послать ли нам теперь младших?
Послали младших — ничего не сделали и они. Молчит Кожемяка да сопит, будто не ему говорят. Так разобрало его за те кожи!
И догадался князь послать к нему малых детей. Те как пришли, как начали просить, как стали на коленки да как заплакали! Тут и сам Кожемяка не вытерпел — заплакал и говорит:
— Ну уж ладно, для вас сделаю!
Пошел к князю.
— Давайте, — говорит, — мне двенадцать бочек смолы и двенадцать возов конопли.
Обмотался коноплей, обсмолился получше смолой, взял меч такой, что, может, в нем пудов десять, и пошел к змею. А змей ему и говорит:
