После благополучного прибытия девочек в школу Мари могла сосредоточиться на важных делах. Она должна была полностью все изменить в городском доме, после чего она хотела заняться поместьем в Стонингеме, а там наступит черед и дома в Саутгемптоне. Ей также хотелось обновить свой гардероб; у нее до сих пор имелась лишь одна шуба, купленная дядей Полем, в то время как ее кузины имели, по крайней мере, по пять шуб каждая. Кузины советовали ей начать подбирать коллекцию драгоценностей. У нее уже была основа — ей не потребовалось продавать драгоценности, которые она взяла у матери, кроме того, у нее было обручальное кольцо с бриллиантом, подаренное Эдвардом, и еще несколько подарков от семьи Уиттир. Кузины заверили ее, что Эдвард, без сомнения, будет добавлять что-нибудь к дням рождения и годовщинам, но будет неплохо, если и она сама время от времени будет покупать хорошие вещи.
— В конце концов, если дело дойдет до развода, то твое и останется твоим и не будет рассматриваться как часть совместного имущества, — заметила одна из кузин.
— И ты можешь начать прямо сейчас, пока муженек еще горяченький и не станет морщиться от того, сколько денег ты тратишь. Потом-то они все меняются, — советовала другая кузина.
Еще один маленький совет состоял в том, что надо быстренько заиметь ребенка до того, как брак остыл; такая возможность, в конце концов, никогда не исключается.
Мари заартачилась:
— Для чего мне нужен еще один ребенок? Слава Богу, я больше не католичка!
Но кузины убеждали:
— Тебе нужен наследник Уиттира, особенно сейчас, когда Эдвард еще не удочерил твоих дочерей. Это укрепит твое положение. Никто не сможет покушаться на твои права, если дело дойдет до развода или Эдвард скоропостижно скончается. Микки и Фликки попытаются вытолкнуть тебя, но если будет маленький Уиттир, особенно мальчик… Тогда…
Даже страшась новой беременности, Мари вынуждена была согласиться с их доводами.
— Но я оставалась в постели все время, пока носила девочек. И еще послеродовая меланхолия, которая затянулась на десять лет!
В дни, проведенные в Стонингем-Мэнор, Мари наконец склонилась к тому, чтобы родить Уиттиру наследника. Последовавшая вслед за ее новоорлеанским затворничеством жизнь в Нью-Йорке была такой интересной, что время мчалось незаметно. Хождения по магазинам, обеды, вечеринки, балы, рестораны не притупили ее острого желания иметь свой собственный дом. Нью-йоркский городской дом не давал ощущения покоя. Для этого требовались земли, холмистые лужайки, рощи, сады — то, что существовало за сотни лет до тебя и останется неизменным еще сотни лет. Обладание этим символизировало достоинство, рождало чувство гордости. Она никогда не испытывала таких чувств к дому во Вье-Карре, он был только лишь домом maman. Точно так же «Розовая плантация» была только имением Джулиана, хотя принадлежала семье ее отца целую вечность.
