«Кит» подошёл к первому кавасаки, и Майков с Яровым на ходу перебрались со сторожевика на палубу бота. Шестеро японцев-«рыбаков» поспешно выбрасывали что-то за борт. Однако грозный оклик главстаршины, державшего в руке пистолет, остановил их; японцы столпились у носового кубрика.
Второй кавасаки, пользуясь сумерками, попытался улизнуть, но пулемётная очередь, выпущенная с «Кита» в воздух, заставила японцев заглушить мотор.
На этот раз обыск дал совершенно неожиданные результаты: в рыбном трюме первого кавасаки все восемь отсеков были заполнены бидонами со смолой и креозотом. Низенький черноволосый шкипер счёл за лучшее не отпираться, но и не признаваться ни в чём, — он просто отмалчивался. Тут дело пахло уже не хищническим ловом крабов или иваси, тем более, что на рыболовецком судне не оказалось ни одной сети!
На втором кавасаки успели побросать в океан все бидоны, но едкий запах креозота, державшийся в трюме, давал все основания для того, чтобы забуксировать и этот бот за кормой «Кита».
Креозот и смола предназначались для поливки лежбищ котиков, чтобы заставить животных покинуть советские берега.
Котики водятся в северном полушарии только на Командорских и Курильских островах, на небольшом острове Тюленьем и на американских островах Прибылова. Мугаров знал это. Конечно, это было известно и иностранным пассажирам «Хризантемы», безусловно, хорошо осведомленным о цене дорогого меха на международном рынке.
На каждом японском судёнышке осталось по два пограничника. Один встал у штурвала, другой — у кубрика, куда была заперта команда кавасаки.
Теперь можно направляться в базу!
А шторм разыгрывался не на шутку. К ночи он достиг восьми баллов. Шум моря стал беспрерывным. Волны, грохоча, падали на палубу, заглушая рокот моторов. Буксирный трос то натягивался, как струна, то давал слабину, и тогда «Кит» рывком бросался вперёд.
Как ни привычны были к непогоде пограничники, но и они утомились от качки, от грохота бури, от колючих брызг, беспрерывно бьющих в лицо. Каждый новый удар волн, сотрясающий сторожевик, отзывался во всём теле. В довершение ко всему резко похолодало.
А кавасаки болтались за кормой, вдвое уменьшая ход сторожевика и делая ещё более опасной встречу с тайфуном, грозящим обрушиться с минуты на минуту. Но ведь именно на тайфун и рассчитывали японцы: их посудины хорошо переносят непогоду.
Темнота пала как-то сразу, будто небо задернули гигантским чёрным парусом. Мугаров не видел океана, но чувствовал по водяной пыли, срывавшейся с гребней волн: девять, а то и все десять баллов!
