А друг не спешил расплачиваться. Лев не видел его с того момента, как поставил двери. А на звонки друг не отвечал.
Лев вышел на крыльцо, сел на ступеньку и закурил. Солнце нещадно жгло, лишь слабый ветерок приятно холодил кожу. По лицу скатывались крупные капли пота, но Лев не обращал внимания ни них, ни на жжение глаз. На груди и на кистях рук вздулись водяные волдыри. Они повыскакивали из-за того, что он упал ночью на борщевик, когда шел в туалет.
Лев вспоминал свою молодость. Ведь еще пятнадцать лет назад он жил в Москве, у него была просторная трехкомнатная квартира, небольшой, но прибыльный бизнес (продавал курицу оптом). Все было хорошо. На работу уходило лишь часов пять-шесть в день и поэтому оставалось свободное время. И Лев с красавицей-женой колесил по пригородам, весям и селам. Это было их общее хобби. А теперь ни квартиры, ни бизнеса не осталось. Шальные девяностые, чтоб им пусто было. Кур отняли, а квартиру заставили продать братки. Хоть жену не тронули. И пришлось Льву переехать в Псков. В маленький провинциальный городок с численностью в сто пятьдесят тысяч человек. Но Лев не отчаялся, стал плотничать. Плотничать хорошо, всего себя вкладывая в работу.
Калитка заскрипела, и Лев увидел кота, с трудом перебирающего лапами из-за полноты. Серая шерстка и глаза блестели на солнце. Не кот, а произведение искусства. Хоть сейчас доставай холст и рисуй.
Кот вскарабкался на ступеньку и уселся на колени Льву.
— Какой непугливый-то. А если я собачник? Или аллергия у меня?
Кот лениво бросил взгляд на Льва.
— Вот ведь морда. Как зовут тебя, жирдяй? Васей или Пушистиком?
Лев не очень любил котов, ему больше нравились собаки. Но этот нахал ему приглянулся. Что-то в коте было от собаки, как бы глупо это не звучало.
— Ладно, Пушистик, мне работать надо.
С этими словами Лев легонько спихнул кота с коленей и встал.
Сегодня предстояло много сделать. Покрыть бесцветным лаком лестницу, разобрать мебель и выкинуть на помойку, содрать обои, соединить комнаты… Размах предстоящих дел впечатлял. Похоже, что придется работать допоздна и ночевать на даче. А может, все бросить и помчаться к жене? Ведь не на злого дядечку он работает, а на друга. Днем раньше, днем позже. Хотя…
Работалось тяжело, через силу. Руки и ноги болели, глаза слезились. Настроение все сильнее и сильнее портилось.
Лев сломал электродрель и разлил лак на чистую одежду. Он смотрел, как густая вязкая жидкость расползается по футболке, и сидел на полу, обхватив голову руками. Пусто было на душе и противно. Хотелось плакать, хотя Лев считал, что слезы — дело исключительно женщин. Его тянуло сесть в машину, добраться до жены и упасть ей на колени. И признаваться, признаваться в собственном бессилии и слабости. А жена поймет. Она чувствовала своего мужчину. У знакомых Льва складывалось ощущение, что он и Марина — так звали жену, — созданы друг для друга. Есть люди, которые всю жизнь бродят по земле и маются, не найти им вторую половину, а есть, которые находят быстро. Лев относился к последним.
