— Прости, — сказал он поспешно. Поднял полотенце и протянул его к Тане. Но та стояла, как изваяние.
— А что ты сразу в кусты?
— Прости.
Таня смотрела вопрошающе:
— Кучу времени ты не вспоминал о своих родных! И вдруг решил поизображать из себя страдальца. Сергей, мне казалось, что ты умнее и сдержаннее.
— Да что ты знаешь о боли? — спросил Тропов, заметно подрагивая нижней губой.
— Я пережила не меньше тебя. Твои родители не жрали друг друга и не раздирали на части семилетнюю сестру! Очень, знаешь ли, радостно смотреть, как кричит маленький ребенок, когда взрослый выдавливает ему глаза. А слышал когда-нибудь звук рвущейся человеческой кожи? Ты же много повидал! — Таня заплакала.
— Прекрати, — сказал Тропов, стараясь не ударить девчонку.
— Какой же ты идиот…
Таня подняла полотенце, начала комкать его у глаз.
— Прости, — сказал Сергей.
— Да что ты все извиняешься, придурок!
Широко размахнувшись, Тропов влепил ей пощечину.
— Только попробуй еще раз обозвать меня, — сказал он, багровея. — Никому не позволю оскорблять себя.
— Урод!
Сергей выскочил из комнаты, и последнее, что он слышал, — Танин плач.
На улице жарило солнце. Желто-зеленой пылью дымился реденький лес.
Тропов размашисто шагал в сторону ворот. Ноздри вздрагивали, нижняя губа дрожала. Он понимал, что сейчас слишком распален, чтобы спокойно пообщаться с Таней, и решил найти Бурую.
Окна особняков как будто нарочно пуляли солнечных зайчиков в глаза. Мысленно матерясь, Тропов искал тот домик, который бы наверняка приглянулся Анжеле. Во рту у него все ссохлось, со лба стекали крупные градины пота, в ушах тренькал неумолчный звон.
— Бурая! — закричал Сергей.
Мокрая от пота рубашка жгла тело.
«А револьвер-то я оставил в доме», — мелькнула подлая мыслишка.
— Че орешь? — Голос Анжелы был веселым и озорным.
Сергей вздрогнул, испуганно обернулся. Взгляд девушки встряхнул его.
— Тебя, дуру, ищу.
— Натрахались?
Анжела была ниже его ростом, худа. Глаза казались стеклянными и холодными. Сутулая спина делала ее некрасивой, если бы не большие сиськи и аппетитная попка, которая так возбуждала его, то Бурую можно было бы назвать уродиной.
— Пойдем к нам в дом, — сказал Сергей.
— А что я буду с этого иметь?
— Хватит строить из себя стерву.
— Кто из нас еще стерва, — заметила Анжела.
— Что ты имеешь ввиду?
Тропов в ярости сжал кулаки.
— Обижаешься, дурашка? — спросил Бурая.
— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.
— Бе-бе-бе, — передразнила Анжела.
