Выйду я из ворот в ворота,
В чистое поле, широкое раздолье.
Гляну я под восток на сухую траву,
На мертвую мураву.
На черной земле, на сохлой траве лежит гроб,
Да поверх земли.
Земля того гроба не принимает,
Ветер его не обдувает,
С неба дождь его не поливает.
Лежит в том гробе опивец зубастый,
Собой он головастый,
Как змея в гробу распластался,
Язык его до пупа вытягался.
Божьи тучи мимо того гроба проходят,
На того еретика за семь верст
Дождя не изводят.
Беру я, раба Божья (имя),
От дубла ветку сучнистую,
Обтяшу ее, орясину осистую.
Воткну этот кол осиновый
В сердце еретика поганое
И в сухое чрево его окаянное.
Схороню гроб еретика в болоте смердящем,
Чтобы ноги его поганые не были ходячие,
Скверные его уста неговорящие,
Чтобы его губы не говорили,
Засуху на землю Божью не наводили,
Руки бы его даже перст не поднимали,
Засуху на поля не напускали.
Ой ты, стрела-молния, лети,
Громом с неба греми,
Дождем наземь иди.
Ветер, поднимайся,
Вода, с небес на землю спускайся.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
