Съежившись в пассажирском кресле, Анна плыла по течению, уносящему ее прочь от мира рационального и упорядоченного. Ночь служила только ей, мир существовал лишь для исполнения ее цели и не было в ней ни сомнений ни неуверености, ничего, кроме безумной твердокаменной решимости и стремления завершить начатое.
Темные ворота кладбища выползли из ночной тверди навстречу ее взгляду. Вотрота были плотно закрыты, но маленькая кованая дверь слева манила черным зевом, звала. Машина резко затормозила перед входом и Анна, не глядя на водителя, протянула деньги в его сторону. Он выхватил деньги из ее рук с той же молчаливой быстротой и только она ступила на тротуар, как машина тут же дала задний ход, развернулась и вскоре скрылась из глаз, оставляя ее наедине с черной громадой кладбища.
Анна неловко переступила босыми ногами, сделала шаг по направлению к двери в каменном заборе, за которым угадывались очертания памятников, словно нарисованные в морозном воздухе. Под ногами ее было что-то более мягкое, нежели земля. Опустив голову, она увидела несколько увядших гвоздик, которые прилипли к пятке. Почему то цветы эти наполнили ее отвращением. Она обтерла ногу о твердую землю, машинально отметив, что колготки изорваны в клочья, на секунду застыла перед дверью и решительно потянула ее на себя.
Анна ступила на залитую лунным маревом главную «улицу» кладбища, то и дело повторяя про себя «Четвертая аллея справа, участок № 417» Четвертая справа…417… Она сомнабулически улыбнулась луне и пошла вперед открыто, не таясь.
Перед нею лежала сама смерть во всей своей погребальной красоте, величии и парадоксальном убожестве. Плачущие ангелы купались в лунном свете, их искаженные скульптором силуэты казались черными, наполненными плотной тьмой. Кресты резко очерчивали свое мертвое пространство, провожая Анну равнодушно. Трапецевидные памятники новых погребений, будто глыбы мрака незыблемо хранили покой своих мертвецов.
Могилы пели. Сегодня день тьмы, день возрождения. Анна брела по кладбищу, сцепив кулаки и всем телом ощущая статическое электричество, насыщающее воздух.
Не услышав, а скорее почувствовав движение, она повернула голову и встретилась взглядом с глазами сгорбленной старушкой в черном платке, стоявшей у ограды одной из могил.
— Неспокойный он у вас… — резко бросила старуха, сверля ее взглядом, — Не лежит как надо.
— Вот и УЛОЖИТЕ его!
Анна безучастно посмотрела на женщину, и шаркая ногами по промерзшей земле побрела дальше. Какое ей дело до неумных голодных старух? Старухи почти все сумасшедшие. Шляются, лезут куда не надо. У нее есть цель и есть дело, которое нужно завершить до рассвета. А воспитывать своего ребенка она может и сама без чьих-либо замечаний.
