Алексей Игнатьевич очумело приподнялся и сел на корточки, по-жабьи.
— Что это ты, Варя, такое говоришь? — проквакал он.
— Рак! — с видимым удовольствием орала дородная Варя.
«Вот жеж убогая же тварь!»-подумалось библиотекарю. Не обращая внимания на крики жены, он встал на четвереньки и резво пересек спальню. У противоположной стены стоял шкап с зеркальными дверцами. К нему и направился библиотекарь. Отчего то, вставать с пола ему не хотелось. Некстати вспомнился давешний сон, где он был собакой. Библиотекарь припустил рысью. Живо добравшись до шкапа, он, снедаемый муторным страхом взглянул в зеркало.
Зажмурился, потер глаза и снова поглядел.
Всю правую сторону его лица занимал теперь прыщ. Размером он был со спелый персик. От центра багровой массы во все стороны расходились трещины, сквозь которые обильно сочился гной. Более того, прыщ то и дело вспучивался, и даже будто бы вздыхал.
— Что же это такое? — осоловело прошептал библиотекарь. В висках его отчетливо бухало.
Как же это понимать?
За спиной, непрерывный вой жены уступил место глухим ударам. Повернув голову, Алексей Игнатьевич обнаружил, что неистовая Варя, стоя на коленях, как есть голая, сосредоточено колотится головой о стену.
— У-у, чертова баба! Так и убиться недолго… — проворчал библиотекарь и уже более громким, приличествующим всей серьезности положения голосом, продолжил:
— Ну ты это…не разоряйся так!.. Э-э-э… Возрастное это у меня, значить. К старости! Период такой!
Произнеся всю эту околесную, библиотекарь и сам отчего-то уверовал в то, что прыщ у него возрастной, а следовательно-преходящий. И уверовав в это, он разухабился настолько, что даже решился выдавить возрастной прыщ. Потянувшись ладошками к багровой массе, он надавил изо всех сил. Тотчас же, лицо его пронзила свирепая боль, а из трещин по периметру прыща брызнуло чем-то белым и донельзя вонючим.
Ах, сука! — взвизгнул библиотекарь и упал на спину.
— Не смей выдавливать опухоль, Игнатьич! — басила Варя откуда-то издалека.
Алексей Игнатьевич посучил ножками в воздухе, извиваясь от боли, и даже попробовал было блевануть, но кроме зеленоватой слюны из желудка ничего не выходило. Постепенно боль отпустила, лицо впрочем свело гримасой. Алексей Игнатьевич бросил еще один взгляд в изгаженное гноем зеркало и стыдливо потупил глазки.
— Пойду ка я к врачу, Варя, — сказал он фальцетом.
Жена не отвечала. Она билась головой о стену.
* * *
Алексей Игнатьевич брел по улице, стараясь не поднимать головы. В глазах его светился животный ужас. Щека, перевязанная насквозь пропитавшимся гноем платком, казалось увеличилась вдвое. Под тканью что-то непрерывно пульсировало и охало. Редкие прохожие, что встречались на пути библиотекаря испуганно шарахались в сторону, пугаясь деформированной головы, а один елейного вида старик, сплошь заросший диким пухом, даже попытался укусить Алексея Игнатьевича за ляжку.
