— Увы, — вздохнул Ричард, — и монаршья власть часто бывает безблагодатной.
— И все же есть в любой монаршей власти Божье соизволение, если не благодать. А то, что происходит в последние годы с орденом тамплиеров… Я уверен, что поражение под Хиттином и утрата крестоносцами Иерусалима — тоже плоды деятельности Жана де Жизора. Одно только не могу понять, — задумчиво почесал бороду коннетабль Робер, — как это Жан допустил, что вы, ваше величество, срубили его священный вяз, знаменитое древо Жизора.
— Даже самый лучший конь иной раз спотыкается, — сказал король Англии. — Ничего, еще представится случай обломать ноги этой жизорской коняжке. Никогда не прощу ему убийство бедного Клитора.
— Клитора? — удивился Герольд де Камбрэ.
— Имеется в виду маркиз Мишель де Туар, — сказал Амбруаз.
— Я слышал, что Жан убил некоего маркиза де Туара, — молвил Робер де Шомон. — Хотелось бы послушать об этом убийстве, если эн Ришару угодно будет рассказать.
— Это было при дворе Раймона Тулузского, — откликнулся на просьбу тамплиера король. — Мне было одиннадцать лет, когда я впервые приехал туда, в столицу трубадуров. Каких только замечательных кавалеров и дам там не было! Я сразу же напрочь забыл, как еще недавно вместе с мамушкой Шарлоттой потешался над нравами тулузцев. В первый же день я попал на большое состязание трубадуров в честь прекрасных дам и поразился изяществу обхождения, блеску бесед и изысканности одежд. Тогда только что стали носить верхние одежды из полосатых тканей, сочетающие в себе белое с зеленым, красное с зеленым, синее с белым и красным, красное с желтым и черным. Сам патрон ордена странствующих трубадуров, граф Тулузский, восседал на троне, поставленном на возвышении. Как сейчас помню — на нем было белоснежное блио с золотыми и черными ломаными полосами, плечи покрывала горностаевая пелерина, а голову — пурпурная шапка с горностаевым околышем. Великий магистр ордена трубадуров Бернар де Вентадорн стоял посреди зала в широком ярко-красном пелиссоне, отороченном мехом, и играл на огромной скрипке, а двое жонглеров сладостными голосами распевали его новую кансону. Здесь же были прославленные Арнаут де Марейль и Арнаут Даниэль. И Альфонс Арагонский, влюбленный в дочь Раймона, Аделаиду. Она стояла неподалеку. И Сайль д’Эскола со своей возлюбленной, Айнермандой де Нарбонн. И конечно же великий мастер придумывать людям меткие сеньяли виконт Аутафортского замка Бертран де Борн. И многие другие знаменитые трубадуры, молва о которых распространялась по всей Франции, Англии, Испании, Италии и даже Германии. Все они сверкали со вкусом составленными нарядами, за исключением Мишеля де Туара, который был наряжен как павлин или попугай и так же глуп. Он стоял неподалеку от моей матери, сидящей в кресле и одетой по-византийски в тунику, расшитую жемчугом и золотом далматику и так же раскрашенный лорум
