— Да, частично из-за Венди, — подтвердил я. — Но не только из-за нее. Просто нужно отдохнуть. Сделать передышку. И мне бы хотелось провести это время тут.
Он вздохнул.
— Может, тебе и правда нужен перерыв. По крайней мере, ты будешь работать, а не колесить автостопом по Европе, как дочка Дьюи Мишо. Четырнадцать месяцев в молодежных ночлежках — и ведь она до сих пор там! Господи боже! Уверен, вернется назад со стригущим лишаем и булочкой в духовке.
— Ну, — сказал я, — думаю, в моем случае обойдется и без того, и без другого.
— Только берегись ураганов. Говорят, в этом году они будут жуткими.
— Пап, ты правда не против?
— С чего бы? Или ты хочешь, чтобы я начал ругаться? Можем попробовать, если хочешь, но твоя мама бы сказала: если он достаточно взрослый, чтобы покупать выпивку, то уже может сам распоряжаться своей жизнью.
Я улыбнулся.
— Ага. Похоже на нее.
— Что касается меня, я бы не хотел, чтобы ты вернулся на учебу и тосковал по той девчонке сутки напролет, пока твои оценки катятся к черту. Если возня в парке развлечений — покраска аттракционов или починка оборудования — помогут тебе выкинуть ее из головы, будет здорово. Но как же насчет стипендии и кредитов, если ты собрался вернуться назад только в следующем году?
— Все будет нормально. У меня убедительный средний балл.
— Та девчонка, — произнес он с бесконечным отвращением, и мы перешли к другим темам.
Я по-прежнему грустил и переживал из-за расставания с Венди, в этом отец был прав, но я уже начал путь (путешествие, как сейчас говорят в группах психологической поддержки) от отрицания к принятию. Спокойствие по-прежнему скрывалось за горизонтом, но уже не казалось — как я думал долгими, мучительными днями и ночами в июне — невозможным.
И все же остаться меня заставили другие вещи, в которых я даже не начал еще разбираться — разрозненные впечатления, связанные грубой бечевой интуиции. Хэлли Стэнсфилд. Брэдли Истербрук и его слова в начале лета: мы торгуем радостью. Шелест океана по ночам. Прибрежный бриз, поющий в гигантских спицах «Каролинского колеса». Прохладные тоннели под парком. «Язык» — секретное наречие, которое новички позабудут еще до Рождества (а вот я забывать его не хотел, слишком уж оно было ярким). И я чувствовал, что Джойленд дал мне еще не все. Понятия не имел, что еще меня ждет… но был уверен, что это еще не все.
Но в первую очередь — и это странно, пусть я проверял и перепроверял собственные воспоминания, чтобы удостовериться — я остался из-за того, что Линду Грей увидел именно наш Томас неверующий. Это событие изменило его — несильно, но бесповоротно. Не думаю, что Том хотел меняться, его вполне устраивало тогдашнее положение вещей… а вот я хотел.
