— Что это? — наперед зная ответ, но желая удостовериться, спросила Лялька.
— Дни нашего «путешествия», — впервые за все время пути подал голос Иер. — Кто знает, куда нас везут и сколько нам еще трястись в этой коробке.
Бледный, нервозный, весь в нетерпении чего-то, юноша всем видом старался скрыть тот страх перед завтрашним днем, который наполнял его, что называется, всклянь, но, Ляля не смогла не почувствовать его напряженности. Передернув плечами в надежде отогнать наваждение, она вновь уставилась в окошко, однако теперь ни рокот речушек, ни перешептывания лесов не могли вывести девушку из невольного оцепенения.
В одной из деревень им всем разрешили зайти в трактир и поесть нормально. Изможденные дорогой рекруты набросились на запеченного гуся, даже краем глаза не заметив ни Лялюню, ни Иера. Дерз и его прихвостни, казалось, просто забыли об их существовании.
Радость по поводу полноценной человеческой пищи и отсутствия необходимости остерегаться так и не испробовавших плотских забав бывших товарищей почему-то ощущалась какой-то неполноценной… какой-то далекой. Она вроде бы и была, но что-то, чего Лялька никак не могла понять, постоянно свербело внутри нее, отодвигая все прочее на задний план.
Ни плотный обед, ни временная свобода перед несостоявшимися насильниками не давали чувства удовлетворения. Она точно знала, что что-то не так. Что-то идет неправильно.
Уже на ночь глядя она не удержалась и спросила Иера:
— Думаешь, нам еще долго ехать?
— Не знаю, — вяло ответил тот, откидываясь на спину и готовясь ко сну.
Лялюне не спалось. От нечего делать девушка невидяще уставилась в черноту окошка.
— А что там будет, Иер? — волнительным шепотом обронила она. — Ну, там, куда мы едем?..
Парень перевернулся на бок, опирая голову на подставленную ладонь и показывая готовность к легкой беседе перед сном.
— Кто знает. Приедем — посмотрим, куда нас занесло. Нам осталось только ждать…
«Только ждать…» — одними губами повторила Ляля. Она опустила взор на лежащего с закрытыми глазами парня…
Вот! Вот оно, что так тревожило душу девушки: безысходность. Безысходность, принятая Иером. Лялька знала этого босяка всю жизнь и не могла вспомнить случая, чтобы тот когда-либо сдался, хоть раз когда-нибудь покорился судьбе.
«Ни разу» — едва слышно прошептала она.
Ни разу еще Иер не получал синяк под глазом без боя. Ну и что, что он сбегал, главное, что он не покорялся; бег и мольбы со слезами — тоже в каком-то роде оружие. Пусть он не мог ответить ударом на удар, главное — юноша не позволял противнику ударить самого себя, оставлял Дерза с его сворой без добычи. Играл на боязни других, прячась в Горгульем Гнезде.
